После этих слов Беклемишеву затрясло снова, причем настолько сильно, что она, не на шутку испугавшись, прижала мою ладонь к своей груди и торопливо сдавила пальцами. Увы, справиться с ужасом, который испытывала несчастная девчонка, одним или несколькими прикосновениями было нереально, и мне пришлось вложить в ласки всю душу и все теплые чувства, какие были. Слава богу, «якорь» и «якорная цепь» оказались достаточно прочными, и минут через двадцать кризис миновал. А Забава, почти добравшаяся до пика, нехотя отстранилась, облизала пересохшие губы и через пару минут продолжила свой рассказ значительно спокойнее:

– В общем, теперь твоя Спутница люто ненавидит черноволосых мужчин, инъекторы, металлические столы, пластиковые ремни и много-много чего еще.

– Ненавидит или боится? – глухо уточнил я.

– Страха в ней нет. Вообще! Зато есть воистину безумная жажда мести: ради возможности убивать людоловов она готова на все. Без каких-либо ограничений.

– Если обо всем этом узнают старшие, то обязательно попробуют использовать ее чувства в своих целях… - плавясь от бешенства, еле слышно выдохнул я. Потом вспомнил, что собирался с утра оставить Дашу дома, и мысленно застонал.

Почувствовав изменение в моем состоянии, Забава забыла о своих проблемах и полыхнула гневом:

– Пусть только попробуют!!!

Я успокоил ее все тем же «последним доводом», дождался, пока она возьмет себя в руки, и озвучил свое решение:

– Утром я улечу в школу один, а Дашу оставлю на тебя. Если к нам в гости под любым предлогом заявится кто-нибудь из старших, скинешь мне сообщение и сделаешь все, чтобы они не смогли пообщаться с ней до моего прилета. Договорились?

– Мог бы и не спрашивать. Кстати, не думаю, что она проснется раньше полудня.

– Раньше, позже – какая разница? Главное, чтобы до нее никто не добрался!

Беклемишева согласно кивнула, коснулась моей ладони и тихонько попросила:

– Все, хватит. А то потеряю голову.

Я послушно переложил руку на ее спинку и… решил, что поторопился – вроде как расслабившаяся подруга внезапно приподняла голову и уставилась мне в глаза:

– У меня тоже есть просьба! Вернее, не просьба, а требование: любое серьезное решение, связанное с тобой или Дашей, ты обязательно обсудишь со мной. Причем ДО ТОГО, как предпримешь какие-либо действия или что-либо кому-либо пообещаешь! Договорились?

– Я не собираюсь делать глупости! – возмутился я, чем разозлил ее до невозможности:

– Любое. Решение. Ты. Обсуждаешь. Со мной. До того, как предпримешь какое-либо действие или что-либо кому-либо пообещаешь! Или я тебе больше не подруга!

Такого аргумента я от нее еще не слышал. И испугался. Всерьез. Так как знал, насколько Забава упряма, и нисколько не сомневался, что она сдержит даже такое слово:

– Все через тебя. Обещаю!

Из Беклемишевой словно выдернули позвоночник – она обмякла, «стекла» на меня и беззвучно расплакалась…

…Прежде, чем отключиться, я перевел будильник комма с шести утра на восемь с четвертью, решив, что после такой ночи прекрасно обойдусь без утренней разминки. Проснулся от вибрации и, открыв глаза, первым делом вгляделся в лицо Даши, благо она дрыхла, положив голову мне на грудь и вцепившись в левую руку, как утопающая в личный антиграв. Слабая улыбка, играющая на ее губах, более-менее успокоила, поэтому я повернул голову в противоположную сторону и окончательно расслабился – Забава спала, обняв любимую подушку. Как обычно, выскользнув во сне из-под простыни и радуя взгляд красотой тренированной попки!

Осторожно высвободив левую руку из захвата Федосеевой, я бесшумно перекатился к любимой подруге и легонько ущипнул аппетитную округлость. А когда хозяйка этого великолепия проснулась и недовольно засопела, шепотом поинтересовался, нет ли у нее желания полюбоваться нашим новым флаером.

В темпе развернувшись ко мне лицом, Беклемишева утвердительно кивнула, расплылась в предвкушающей улыбке и… вспомнила о Спутнице. Поэтому тяжело вздохнула, обожгла щеку поцелуем-извинением и расстроено прошептала:

– Желание есть. И даже много. Но я от Даши ни на шаг.

Пока я задумчиво пялился в дальнюю стену, пытаясь придумать способ соединить приятное с полезным, Панацея поплыла взглядом, прислушалась к себе и села:

– Пока ты еще тут, сбегаю-ка я в туалет. Жди…

Я согласно кивнул, следом за ней встал с кровати и начал одеваться. Когда Забава вернулась, напомнил ей, что мы, собственно, не одни, и протянул ночнушку. Потом наклонился, подставил щеку под обязательный прощальный поцелуй, выслушал классическое «Фу, какой ты колючий!», взъерошил ей и без того растрепанные лохмы, вспомнил о подарках и умчался к «Дракоше». А после того, как вернулся обратно, разложил по простыне все коробочки и свертки, отодвинул в сторону упаковку с логотипом торгового дома «Дарем» и ткнул в нее пальцем: