— Давайте прогуляемся по аллее. Или… тут есть небольшое кафе. Может, перекусим?

Я наблюдала, как отец и сын незаметно рассматривали друг друга. Напряжение и страх сквозили в их позах и взглядах.

— Мам, я мороженное хочу. Можно? — дернул меня за руку Рома.

— Можно, сынок.

Мы направились в сторону кафе. В небольшом уютном зале было мало народа, тихая музыка не мешала общению. Заняв столик в самом дальнем углу, мы сделали заказ.

— И как мне к вам обращаться?

Рома впервые за все время пристально смотрел на отца. Мужчины заняли места напротив друг друга, я устроилась рядом с сыном.

— Как тебе больше нравится? — хриплый голос Олега выдавал его волнение. — Можешь называть папой или Тором. Выбирай.

— Пусть будет Тор.

— Хорошо, сынок.

— И я вам не сынок, — внезапно рубанул мой парень. — Я — Рома.

— Ты — мой сын, — решил отстоять свое право новоявленный папаша.

Ха! Его ждет так много сюрпризов, ведь он совсем не был знаком с дедом, который помогал мне воспитывать ребенка!

— Мама сказала, что вы знали о моем рождении и сами от нас отказались, — Рома медленно запрягал, но быстро ехал. Кажется, он решил открыть все карты сразу. — Это правда?

— Да, это так. У меня в тот момент был сложный период в жизни…

— Вы и потом не хотели с нами встретиться. Так?

Дети порой бывают безжалостны в своем стремлении докопаться до правды. Они бросаются в жерло действующего вулкана без страха и без оглядки.

— Да, — выдохнул Тор, не разрывая зрительного контакта, и с каждым положительным ответом дистанция между отцом и сыном становилась все больше, а пропасть — все глубже.

— И, если бы вы не увидели нас с мамой на корте… — резал по живому мой теннисист.

— Да, — обреченно кивнул Олег, — ты прав. Я бы так и не узнал о твоем существовании…

— Ну и какой вы мне отец? — бросил Рома. Боль, звучащая в его голосе, пряталась за злостью. — Зачем все это?

Ситуацию нужно было спасать. Вопросы сына накалили ситуацию до предела, а в мои планы никак не входило стравить этих двоих. В своих отношениях они должны опираться только на собственные интересы, но не на гнев и обиду. Я боялась, что сейчас мальчик соврется с места и на этом первая — и она же — последняя — встреча завершится. Этим двоим срочно нужен шанс на примирение.

— Олег, а что ты делал в «Румянцево»? — я постаралась переключить внимание обоих на другую тему.

— Я курирую развитие теннисного спорта в правительстве Москвы…

— Этот центр — старый и ужасный, — фыркнул Ромка, — и еще там работают дураки…

— Рома, — одернула я сына.

— А что, разве не так? — вскинулся он. — Ты сама говорила, что Иван Ильич — отсталый и безграмотный!

— А что не так с твоим тренером? — напряжение постепенно уходило из взгляда Олега, меняясь на осторожное любопытство.

— Этот дур… Иван Ильич сказал, что мне нужно переучиваться, — нахмурился мой мальчик. — Что нужно ставить основной удар под правую руку, а я — левша!

— Я тоже левша! — подхватил Тор. — И мне тоже предлагали переучиваться, но я их послал…

Поймав мой предупредительный взгляд, Олег замолк, а ребенок оживился.

— И кто научил вас играть на левую руку?

Ну, кажется, отлегло. Беседа вырулила из опасного русла, дите сменило гнев на милость. Официантка принесла заказ и удалилась, а я достала планшет. Одним ухом прислушиваясь к беседе, продолжила работу над квартирой младшего царевича. Во время прогулки по осеннему парку мне в голову пришла интересная идея, которую нужно было быстренько воплотить в образ.

— Да это ужасный центр, — делился впечатлениями Рома. — Там дышать нечем!

— Это точно! Этим летом температура на корте доходила до тридцати пяти градусов, — бросила я, на миг отрываясь от работы. — У меня есть фото с информационного табло. Кондиционеры давно пора заменить, они не справляются со своей задачей.

— Во — во, — кивал сын, уплетая мороженное. — А еще там покрытие все в трещинах, а местами даже заклеено скотчем.

— А почему вы выбрали именно этот центр? Есть же другие, современные… — аккуратно уточнил Олег.

— До них долго добираться. Мама работает, поэтому не может отвозить меня днем, а вечером уже слишком поздно. И вообще, дело даже не в корте, а в учителе, — грустно резюмировал Ромка, отодвигая пустую вазочку, — Иван Ильич постоянно ругается, что я все делаю не так. Не игра, а каторга!

Услышав последнее заявление, я не смогла удержаться от улыбки: сын использовал в разговоре мои фразы. Восьмилетний маленький мальчик обладал отличной памятью и был умен не по годам.

— Я сам могу тебя учить, — внезапно выдал Тор, но потом аккуратно сдал назад. — Если хочешь, конечно…