Это описание подходило как нельзя лучше. У существа у меня на коленях явно не было ни грамма удачи.

— Как её зовут? — спросила я миссис Комптон.

— Его, — поправил меня папа. — Это мальчик, дорогая.

Внезапно всё встало на свои места.

— Вот почему он такой уродливый.

Взрослые разразились смехом — на мой взгляд, довольно злобным, учитывая, что бедному ребёнку уже приходилось справляться с неблагоприятным положением из-за того, что он не родился девочкой.

Я не слушала, о чём они говорят, пока мистер Комптон не спросил:

— Джейми, ты знаешь, как мы его назвали?

Я покачала головой.

— Марк. Марк Эван Комптон.

И возможно малыш уже узнавал своё имя, потому что в этот самый миг он открыл свои серые глазки и, после пары неуклюжих попыток, сжал мой указательный палец. Его пристальный взгляд словно говорил: «Привет».

А ещё: «Не уходи».

И, возможно, даже: «Ты мне нравишься».

Он был мал, но силен. И меня одновременно захлестнули чувства любви и защиты.

«Всё хорошо, — безмолвно поклялась я Марку. — Я буду твоим другом. И уговорю Табиту, чтобы она тоже с тобой дружила. И я буду любить тебя. Даже если ты самое уродливое создание, которое я когда-либо видела».

Это было сердечное, искреннее обещание, которое я нарушила бесчисленное количество раз в последующие несколько лет. Потому что, по трагическому стечению обстоятельств, Марк Эван Комптон оказался абсолютным кошмаром.

В течение нескольких лет я была крайне доверчивым сторонником Марка.

— Уверена он не специально, — говорила я разгневанной Табите каждое утро, когда мы шли в школу. — Я про то, что он подменил твои витаминные жевательные конфеты на слабительное.

Или использовал твою любимую футболку, чтобы застелить ею дно клетки хомяка.

Ткнул тебя в глаз пластиковой вилкой.

Запер тебя в бельевом шкафу.

Убедил всех детей района, называть тебя Думбитой. (прим. пер.: комбинация слова «dumb» (тупая) и имени «Tabitha» (Табита)).

Надрессировал собаку отгрызать голову твоей любимой кукле Барби.

Выблевал три порции макарон с сыром прямо тебе на колени.

Подкладывал насекомых тебе в кровать.

Я искала ему оправдания, потому что со мной Марк никогда не вёл себя ужасно. Какую бы инстинктивную любовь я ни почувствовала к нему в день его рождения, она была взаимной. Папа и мистер Комптон были лучшими друзьями со старшей школы, и наши семьи постоянно находились в непосредственной близости друг от друга. Мама ушла от нас сразу после моего рождения, а папа, из-за своей занятости на работе, очень ценил помощь Комптонов в присмотре за мной. Конечно, мы с Табитой были неразлучны. Но и с Марком у меня была особая связь.

— Как бы я хотел, чтобы ты жила у нас, — говорил он мне ласково, когда я уходила из комнаты Табиты после того, как оставалась у них на выходные.

И: «Ты мой самый любимый человек на свете».

И: «Когда мы вырастем, я хочу, чтобы мы поженились».

Ничего подобного не случилось бы. У меня уже был выбран муж: Алан Кроуфорд, парень постарше с нашей улицы (а если с ним не сложится, то Лэнс Басс из группы NSYNC). В моих глазах Марк был маленьким мальчиком. Тем не менее, я находила его очаровательным. Я научила его алфавиту и как завязывать шнурки. Взамен он накричал на ребёнка, который толкнул меня на детской площадке, и каждый год делал мне валентинки.

— Ты должна быть моей лучшей подругой, — еженедельно напоминала мне Табита. — Я знала, что этот молокосос украдёт половину всего. Просто не думала, что и тебя тоже.

Но я любила их обоих. И годами, даже когда отношения между Табитой и Марком начали включать аллергенные вещества, подсыпанные друг другу в обеды, острые кнопки и постоянные угрозы взаимного уничтожения, я старалась не принимать ничью сторону.

— Ты не должна выбирать между ними, дорогая, — сказал бы папа. — Это типичное соперничество брата и сестры. Фаза, которую они перерастут. Просто пережди.

И я ждала, пока нам не исполнилось двенадцать, а Марку — девять, и случился инцидент с яйцом.

По сей день Марк утверждает, что это было не нарочно. Что он не знал, что наша «ненормальная школа будет заниматься столь же безумным занятием, как притворяться, что яйцо — это «ребёнок», и заставлять учеников носить его с собой в течение недели, не разбивая». Но наша ненормальная школа не только занималась столь же безумным занятием, но и выставляла нам за это оценки. Целых 30 % нашей итоговой оценки по «Семейным наукам» зависело от этого проклятого яйца.