— День добрый, чужаков не видели в деревне? Пришли только что? Кто у вас в поселении старший? Как его найти?

Выдал сразу все вопросы, чтобы не отвлекать потом от дитятки.

— Нет здесь никого чужих, кроме вас… уходите, — змеюкой шипела тетя.

Глаза у меня привыкли к полумраку, солнце еще не село, но в доме темно. Окна, по-деревенски маленькие, еще и в занавесках, пропускали мало света, а электричество в деревне вырубили, ожидая затопления, и теперь вдоль улицы торчали лишь покосившиеся столбы электролинии без проводов.

— А как старшего найти? — еще раз уточнил я, незаметно оглядывая обстановку в доме и подмечая детали.

Из помещения выходят еще две комнаты, наглухо завешенные шторами. Одна из них нижним углом задралась вовнутрь. То есть туда кто-то вошел и протащил шторину. Я глянул на обувь у порога, про себя отметил некоторые странности. Мотал на ус, а внешне держал дежурную лыбу.

— Отец мой старший в деревне будет, нет его. За рыбой по реке пошел, не скоро вернется. Завтра или послезавтра придет. Уходите, — настаивала женщина.

На вид ей было за тридцать, но с деревенской жизнью в глухом углу не угадаешь — она могла быть гораздо моложе.

— Все, хозяйка, мы уходим… — я выставил вперёд ладонь. — Последний вопрос, как зовут ваших детей?

— Вам зачем? — нахмурилась тетя. — Гриша его зовут.

Что и требовалось доказать. Один у нее ребенок. Теперь я был уверен в своих догадках.

— Извините, все, мы пошли, — я кивнул Тулушу на дверь. Направился на выход и уже на пороге остановился, развернулся и почесал макушку. — Ах да… Нам бы еще лодку моторную с провожатым раздобыть… Чтобы до Михайловска добраться. Не подскажете?

— У пристани, первый дом слева. Спросите Демидыча. Он всегда дома. За небольшую мзду хоть в ад увезет, — мрачно выдала она.

— Отлично… В ад мы не торопимся, а вот в Михайловск нужно поспеть… Причем срочно, — понизив голос, я проговорил: — И если что, гражданочка, будьте аккуратнее. Дверь заприте, в окрестностях у вас беглые зэки объявились. Скорее всего, они в Михайловск двинули, но мало ли?

— Зэки? — переспросила женщина, а я подумал, может, и слов они таких здесь не знают. Темнота… И добавил: — Каторжники беглые. Ферштейн? Еще раз звиняйте, хозяйка, мы ушли.

И мы с Тулушем вышли, а я поплотнее прикрыл дверь. Напарник семенил за мной, что-то пытаясь мне сказать. Торопливо и сбивчиво.

— Не сейчас, друг, — осадил я его. — Нужно сделать все быстро и четко… Иди за мной и не болтай.

— Но, Саныч, тама… — пытался возражать Тулуш.

— Тише! Тише… молчи… У меня план! Ты все испортишь.

— Я хотел сказать, что там… — пытался донести до меня Тулуш, но навстречу нам попался местный житель. Парнишка лет пятнадцати. Интересно, как он в школу ходит? На лодке?

— Эй, пацан, — окликнул его я, и тот с радостью к нам подошел.

Для местных любой гость был в диковинку и вызывал сильнейшее любопытство.

— Здрасьте, — улыбнулся он и сверкнул на солнце кляксами веснушек.

— Где Демидыча найти?

— А на кой он вам, дядя? — спросил ушлый паренек, при этом с нескрываемым интересом разглядывая Тулуша.

— Лодка нужна до Михайловска, с мотором, — громко и четко произнес я, чтобы вся улица меня слышала.

Она вроде и пуста, но я знал, что сейчас из-за шторок и оконных «паутинок» на меня таращатся несколько пар глаз из окрестных домов. Здесь нет телевизора и кинотеатра, и самое лучшее развлечение для местных — это смотреть в окно, особенно в такой момент, когда на улице «показывают» разных чужаков и Тулушей.

— Дай рупь, провожу, — нагло щурился рыжий.

— Харя не треснет? Много тебе будет, на вот мелочь, — я отсыпал ему в ладонь медяков, которые завалялись в кармане олимпийки.

Конечно, Демидыча я бы и сам нашел, сказали же — у пристани, первый дом слева, но нужно разыграть перед деревней представление, иначе не поверят.

— Вот ты жмот, дядя, — цокнул парень.

— Поговори еще, — я отвесил ему легкий профилактический подзатыльник. — Веди к Демидычу.

— Пошли… — почесав затылок, парень присмирел и повел нас к реке.

На пологом берегу лежала россыпь самодельных деревянных лодок разной степени потертости. Длинные и узкие, как африканские гавиалы. Борта изнутри и днище у наиболее старых залиты гудроном, как черным панцирем. Некоторые лодки метров по семь-десять длиной. Для местных лодка — это все, и машина, и грузовик, и средство связи с внешним миром. На такие деревяги они грузили до тонны груза. Ходили они на них на покосы, возили сено, доски, сопровождали сплав бревен. Ну и, естественно, рыбачили. Ставили сети и рыжовки.