Шрифт:
— Сколько? — присвистнул я. — Ни хрена вы феодалы, земли нахапали. Куда вам столько?
— Да чтоб она провались, эта земля, вместе с ботвой всей! Изначально было две дачи у нас вместе с бабушкой, по шесть соток. Она померла, дачи объединили. Еще сосед занемог, старый совсем, матушке сказал, мол, пользуйся землей по кооперативной книжке. Убил бы, блин, соседа! А она и пользуется…
— Ладно, труженик полей, хорош ныть, давай по делу, — мы остановились возле пельменной, и я кивнул на заведение. — Пойдем, похряпаем, обсудим дельце.
— Да я не голодный, — опустил глаза Эдик и еле заметно сглотнул слюну, почуяв, как из открытой двери напахнуло наваристым бульоном.
— Время-то — обед, пошли, я плачу…
— Да с чего ты взял, что у меня денег нет? Ха! У Эдика Камынина и нет денег! Смотри не брякни где такое, засмеют. Да у меня просто с собой хрустов нет, я на тумбочке в коридоре лопатник оставил.
— Да какая разница, мне для друга не жалко… — отмахнулся я от объяснений и поманил его за собой: — Пошли.
Эдик вылез из машины и поплелся за мной:
— А я друг, что ли?
— А почему нет, конечно… Сомневаешься?
— Ну, я слышал, ты теперь птица высокого полета. Начальник угро целый… А я спекулянт простой.
— Во-первых, я тебя считаю бизнесменом, и слова «спекулянт» нет в моем лексиконе. А во-вторых, ты же не раз меня выручал.
— Ты меня тоже, — улыбнулся Эдик. — Только все равно не говори никому, что я на мели. Из-за этой дачи все дела профукал. Товар не закупил вовремя, бегунки слились, щас новых набирать. Эх…
— Иди ко мне, в милицию.
— Ну уж нет! У вас зарплаты маленькие, а Эдик Камынин привык жить на широкую ногу. Вот как раньше, аристократы были…
— Тебе пельмени со сметаной или с майонезом, аристократ? — спросил я, доставая тугой кошелек, из которого торчали узнаваемые краешки чириков и четвертаков.
— А можно я еще и в стакане возьму? — облизнулся Эдик, поглядывая на полку, где граненая посуда была наполовину заполнены сметаной.
— Конечно.
— И винишка стакан прихвачу, вон на подносе стоят.
— Да там кислятина, как ты ее пьешь?
— На даче сухой закон был, я щас хоть брагу, хоть сивуху проглочу, — усмехнулся тот.
— Ну бери, конечно.
Эдик захватил два стакана с вином. В Зарыбинске было принято в пельменной выставлять сухое красное в стаканы на разносе. Поговаривали, что это болгарская «Медвежья кровь», но я не проверял.
Эдик уплетал пельмени, я пока размешивал перчик в бульоне.
— Ну, чего у тебя случилось? — пробубнил он с набитым ртом.
— Дело важное, но обещай держать язык за зубами.
— Могила! — кивнул фарцовщик. — Ты же меня знаешь! Меня когда в прошлом году БХСС-ники взяли, я ни одного бегунка не выдал.
— Тут другое, — я поднял взгляд от пельменей и показательно отложил ложку. — Тебя убить могут, если сболтнешь лишнего.
Глава 11
— Убить? Меня? Ох, рваные туфли! Не пугай, Саныч, — чуть не подавился пельменем Эдик.
— Если все сделаешь правильно и как я скажу, то тебе ничего не грозит, — тут же парировал я.
Мол, не просто так пугалки раздаю, а сейчас всё объясню детально.
— Мне уже ссыкливо… Может, я просто покушаю и пойду?
— Нет уж… Тебе деньги нужны? Нужны… Вот пока ты не у дел, будешь осведомителем моим, а за это денежку платят, так-то. Если ты не знал…
— Денежку? — оживился фарцовщик. — А сколько?
— На жизнь хватит, — хмыкнул я.
Конечно, Эдик мой кореш, и делать из него настоящего оплачиваемого осведомителя, которого шифруешь и проводишь по ведомостям, я не собирался. Это я преподнес ему так, чтобы помочь материально. Вижу, что на мели. Подкину из своих запасов деньжат, пусть думает, что государственные. Ну и помощь мне его действительно нужна. Не за красивые глаза приплачивать собираюсь.
— Так, а что делать надо? Меня же не поймут, если узнают, что я ментам стучу…
— Будешь работать скрытно… Никто не узнает. Мне нужна от тебя информация вот на этого человека, — я положил фотокарточку Сафрона Грицука на стол, ее дала мне Вера. — Анкетные данные с обратной стороны написаны.
— Ну и рожа! Это кто? Убери фотку, Саныч, мне уже даже от нее не по себе.
— Не ссы, Эдик… Вот тебе на расходы, кстати — из государственной казны, — я положил перед ним двадцать пять рублей одной купюрой. — А работа твоя вот в чем будет заключаться. Ты в городе многих знаешь, блатоту, шаромыжников. Поспрашивай вот за этого типа, деньгу разменяешь, кого надо — подмаслишь пятерой или чириком, остальные себе возьмешь.