Шрифт:
— Я буду там даже быстрее, — пообещал он, надевая черную майку, обтянувшую крепкую спину. — У нас стационарный портал. Я приведу Фалько к тебе. Только не плачь больше, Фелиция.
Крупные слезы пробежали по ее щекам и расплылись мокрыми пятнами на зеленом подоле.
— Не плачь, — повторил Алеф, обернувшись.
— Ты пойдешь за моим сыном в Ночь? — переспросила она.
— Ты ведь знаешь, что я небескорыстен, — усмехнулся он. — Счастье любимой женщины означает, что и мне перепадет немного радости. Или много, как повезет.
— За ними идут, — прошептала она. — Минус два. Осталось четыре. Один очень опасен. И тварь.
— Кто идет? — нахмурился Алеф.
— Ночь, темно, я не вижу. Все кошки серы. Кошка…
— Слушай, кто бы там ни был, у наших ребят есть все шансы уцелеть. Я — прекрасный учитель, чтоб ты знала. Бастиан — просто боевая машина. Ронда отлично дерется, хоть и девчонка. Фалько, конечно, мало чему научился, но и он даст отпор.
Он запрыгал на одной ноге, натягивая плотные кальсоны.
Фелиция улыбнулась сквозь слезы.
— Это ты мне их подарила, — ворчливо напомнил Алеф. — Смотрятся так себе, зато все важное в тепле. Вот как славно, что ты выделила мне пару полок в шкафу! Глядишь — найдется местечко и в твоем сердце.
— Ты уже в моем сердце, Алеф. Но я не знаю, что и сказать… Это очень опасно!
Склонившись, он поцеловал ее, зарывшись руками в густую медь ее кудрей.
— Только ты останешься здесь, поняла? — сказал он, отстранившись, и легонько поцеловал ее в нос.
Фелиция кивнула.
— Без меня ты куда быстрее, — сказала она.
— Умница, — похвалил он ее. — Все, смотри в будущее и любуйся, какой я сильный и смелый.
— Хорошо, — вновь согласилась Фелиция. — Алеф, спасибо тебе…
— Поблагодаришь, когда я вернусь, — многозначительно ухмыльнулся он.
Фелиция вышла за ним на террасу, звенящую колокольчиками.
Фатаруг — странная штука. Кто-то встречает свою судьбу, но отворачивается и бежит прочь. Другие долго колеблются, не зная, какой выбрать путь. А третьи просто шагают вперед, даже не осознав, что только что их проверяли на прочность. Вот как сейчас.
Она перехватила волосы лентой, чтобы не лезли в лицо, села в кресло-качалку и долго смотрела вслед мужчине, которого — она знала — теперь не разлюбит никогда.
Глава 19. Серые кошки
В экипаже ее укачало, и Найрин требовательно постучала кучеру в окошко.
— Стой! — выкрикнула она.
Выскочив на воздух еще до того, как колеса остановились, она кинулась к обочине и, вцепившись в дерево, отдышалась. Солнце нещадно палило, и перед глазами плавали темные мошки. Хотелось приглушить свет, спрятаться в тень, исчезнуть. В горле стоял едкий комок, и всю ее словно разъедало отравой.
Целители напичкали ее горькими лекарствами и отправили домой, но Найрин не помнила, где ее дом. Кучер набил трубку, раскурил, выпуская ядреный дым, и Найрин поморщилась от запаха и отошла подальше. Очень хотелось пить, и, заметив блеск воды, она спустилась к ручью, разрезающему ковер травы гладкой лентой.
Что-то было такое важное, связанное с ковром. Найрин попыталась поймать ускользающую нить, но та как всегда оборвалась, не приведя ни к чему. Смех, быстрый бег по ночному лесу, серые глаза, горящие чаросветом, — жалкие обрывки воспоминаний разлетались как от порыва ветра. У нее остался лишь один осколок памяти — красавица-блондинка, улыбающаяся с торжеством победителя. Найрин знала — это она виновата в том, что произошло. Надо найти ее и все исправить.
Встав на колени на густую траву, она зачерпнула воду ладонью, склонилась…
Широкий ручей тек неспешно, и вода искрилась под солнцем как зеркало. А из отражения на нее смотрела та самая девушка. Только вылинявшая, словно картинка из старой книги. Как будто страницу слишком часто переворачивали, трогали липкими пальцами, а может, и ставили на нее чай.
Найрин застыла, разглядывая знакомые черты: тонкий нос, аккуратные губы, чуть раскосые глаза. В ее воспоминаниях они были ярче, а теперь их сочная зелень как будто угасла. Волосы висели тусклыми прядями и не светились.
— Нет, — сказала она. — Этого не может быть.
Наклонившись над ручьем сильнее, оперлась руками на каменистое дно, и лицо в отражении исказилось злобой.
— Нет! — выкрикнула Найрин и ударила ладонью по воде.
У нее была хоть какая-то цель — единственное, за что она смогла уцепиться. А теперь у нее забрали и это?! И, выходит, она сделала все это сама?!
Найрин ударила кулаком по ненавистному лицу, рассадив костяшки о камни на дне ручья, еще раз, и еще.
— Это ты во всем виновата!