«Этот магазин — настоящая жемчужина», — сказал другой, — «и тщательно охраняемая тайна».

И это была тайна.

Тайна внутри тайны, если быть точным.

В другом месте, к юго-востоку от аптеки Яги, на Бауэри, находился магазин антикварной мебели под названием «Кощей». В отличие от аптеки Бабы Яги, этот магазин работал только по предварительной записи.

«Витрина выглядит потрясающе, но магазин всегда закрыт», — пожаловались в одном из отзывов, поставив месту три звезды. — «Повинуясь внезапному порыву, я пытался позвонить, чтобы договориться о времени просмотра одного из предметов на витрине, но не мог дозвониться до кого-либо в течение нескольких недель. Наконец, молодой человек (один из сыновей владельца, как я понял) впустил меня примерно на двадцать минут, но почти всё в магазине уже было зарезервировано для частных клиентов. Это, конечно, нормально, но всё-таки было бы неплохо знать об этом заранее. Я влюбился в небольшой винтажный сундук, но мне сказали, что он не продается».

«ОЧЕНЬ ДОРОГО», — добавил другой рецензент. — «Лучше сходите в Ikea или CB2».

«Этот магазин выглядит слегка жутковато», — отметил третий. «Постоянно появляются странные люди, которые что-то туда-сюда вносят и выносят. Все товары выглядят действительно круто, но самому магазину не помешал бы косметический ремонт.».

«Похоже, им не нужны покупатели», — ворчали в одном из последних отзывов.

И они были правы: Кощей не нуждался в клиентах.

По крайней мере, не в тех, которые искали его на Yelp.

Акт I: Благоразумное безумие

Что есть любовь? Безумье от угара,

Игра огнём, ведущая к пожару,

Воспламенившееся море слёз,

Раздумье — необдуманности ради,

Смешенье яда и противоядья.

(отрывок из трагедии «Ромео и Джульетта»

в переводе Б. Пастернака)

I. 1

(Входят сыновья Федорова)

У сыновей Фёдорова была привычка стоять, словно вершины равнобедренного треугольника. В самой дальней точке посередине находился Дмитрий, старший из братьев и неоспоримый наследник — кронпринц, посвятивший свою жизнь служению торговой династии и увеличению её благосостояния. Обычно он стоял с поднятым подбородком, словно ощущая тяжесть невидимой короны, и, не опасаясь угроз, по привычке расправлял плечи и грудь. В конце концов, кто бы осмелился ему угрожать? Никто из тех, кто хочет прожить долгую жизнь, это уж точно. Шея Дмитрия оставалась спокойной и непоколебимой; ему никогда не нужно было оборачиваться через плечо с опаской. Дмитрий Фёдоров устремлял свой взгляд прямо на врага, позволяя миру продолжать существовать за его спиной.

Сзади, по правую сторону от Дмитрия, стоял второй из братьев Федоровых — Роман, которого называли просто Рома. Если Дмитрий был солнцем Федоровых, то Роман — луной на его орбите, и его тёмные глаза очерчивали вокруг старшего брата периметр предупреждения. Этого хватало, чтобы заставить людей отступить с неуверенностью, тревогой и страхом. У Романа был твердый, как молния, характер, и поступь, похожая на раскаты грома. Он был словно острие окровавленного ножа.

Рядом с Романом стоял Лев, младший из Федоровых. Если его братья были планетами, то Лев — океанской волной, всегда находящейся в движении, как прилив, что то нарастает, то утихает. Даже сейчас, стоя за спиной Дмитрия, его пальцы рефлекторно сжимались и разжимались, а большой палец ритмично стучал по бедру. У Льва было обостренное чувство опасности, и сейчас он ощущал ее, как нечто пропитывающее воздух, пробирающееся между острыми лезвиями его лопаток. Эта угроза заставляла его вздрагивать. Лев был уверен: опасность только что вошла в комнату.

— Дмитрий Фёдоров, — произнесла женщина, и это имя, слетающее с её губ, могло быть как угрозой, брошенной через линию фронта, так и шёпотом между шелковых простыней. — Ты всё ещё помнишь, кто я, не так ли?

Лев посмотрел на брата, который, как всегда, даже не дрогнул.

— Конечно, я помню тебя, Марья, — ответил Дмитрий. — А ты знаешь меня, не так ли? Даже теперь.

— Разумеется, я думала, что знаю, — произнесла Марья.

Она была на год старше Дмитрия, по крайней мере, Лев смутно помнил, что ей чуть больше тридцати. Это можно было бы счесть комплиментом, но она даже не выглядела на свой возраст. Марья Антонова, которую братья Фёдоровы не видели с тех пор, как Лев был ребёнком, сохранила свои юные пухлые губы, которые могли бы украсить рекламный щит Maybelline у их квартиры в Трайбеке, или выражать её сдержанный интерес. Черты лица, которые обычно первыми становятся жертвами времени — линии вокруг глаз и губ, морщинки, которые могли бы пролегать по лбу, — избежали даже малейших признаков возраста. Каждая деталь её внешности, от идеально сшитого платья до начищенных кожаных туфель, была тщательно продумана, отглажена и безупречно опрятна. Её тёмные волосы ниспадали на плечи в аккуратных волнах в стиле 1940-х, доходя до острой линии ключицы.

Она сняла пальто в очередном медлительном акте, тем самым утвердив свою власть над комнатой и её содержимым, и просто передала одежду мужчине, стоявшему рядом с ней.

— Иван, — обратилась она к нему, — подержи это, пока я побеседую со своим старым другом Димой.

— Дима, — повторил Дмитрий, смакуя её ласковое обращение, в то время как крупный мужчина аккуратно сложил её пальто на руке с той же тщательностью, что и его хозяйка. — Значит, это дружеский визит, Маша?

— Зависит от обстоятельств, — ответила Марья, ничуть не смущённая тем, что он использовал её уменьшительное имя, но и не спешащая вдаваться в подробности. Вместо этого она окинула комнату долгим, оценивающим взглядом, ее внимание пренебрежительно скользнуло по Роману, прежде чем остановиться, с некоторой долей удивления, на Льве.

— Ого, — пробормотала она. — Маленький Лев вырос, не так ли?

Не было сомнений, что в изгибе её кокетливых губ — каким бы мягкими они ни казались — скрывалось желание его уязвить.

— Вырос, — отозвался Лев предостерегающим тоном, но Дмитрий поднял руку, призывая к тишине.

— Садись, Маша, — пригласил он, жестом указывая на стул. Она одарила его улыбкой, аккуратно разгладила юбку и устроилась на краешке стула. Дмитрий тем временем занял место напротив нее на кожаном диване, а Роман и Лев, обменявшись настороженными взглядами, встали за ним, оставив двух наследников отстаивать интересы своих сторон.