– Огонь, вода, куриная слепота… Кручу, верчу, распутать хочу, с Горына-кота сойди синева, ишь, за печкою сидит, знать, разбил радикулит. Чтоб не играть нам в кошки-мышки, применяем метод шишки! Шишку надо заварить, трижды в день исправно пить. Выпьешь – шишку не бросай, под подушку запихай. За три ночи и три дня сбросишь облик ты кота… – бормотала ведьма, помешивая варево,

Яга трижды обошла вокруг котла, разметала над ним метлой сгущающийся туман, достала из кармана передника раздобытую Василисой бутылочку тёмно-синего цвета, капнула в варево несколько капель, аккуратно заткнула бутылёк пробкой и спрятала обратно в карман:

– Растает морок, лишь день настаёт, что по глупости сделано, в лету уйдёт, облик, что при рождении дан, первый солнечный луч вернёт! Огонь унесет печаль, исчезнет из сердца хмарь, смелее смотри вдаль! – добавила Яга, быстро вытащив большую ложку из-под пояса, и ударила ею по лбу любопытствующую Василису, что была готова свалиться в котёл в попытке рассмотреть, что же там делается. Девушка поджала губы, отступила на шаг, но продолжила наблюдать.

Яга осторожно добавила в кипящее булькающее зелье корень мандрагоры, крылышко летучей мыши и высушенную шкурку трёхглазой лягушки.

Дым и пары странного зелья щипали в носу, Горыныч несколько раз, не сдержавшись, чихнул, тряхнув тремя синими головами. У Василисы на глазах выступили слезы, и она, достав из рукава небольшой вышитый платочек, осторожно вытирала их, чтобы не мешали смотреть.

Яга тем временем достала большой лоскут ткани и покрыла им котёл, напитывая парами:

– Вода камни точит, огонь ночь щекочет, ветер рвёт туман, земля раскрывает обман! – при этих словах ткань поднялась над котлом, окрасившись в алый цвет. Зелье резко запенилось, запузырилось, и из него поднялась тонкая струйка, под которую Яга ловко подставила склянку, наполнив её тёмно-зелёной жидкостью, испускающей лёгкое свечение.

Ведьма улыбнулась, подхватила висевшую над котлом ткань, подозвала богатырей и обернула их с головой так, что не видно было ни макушки, ни сапог. Приподнялась над ними в воздухе, вытянула руки с острыми ногтями над головами и почти крикнула:

– Где мое слово произнеслось, случайное колдовство расплелось!

И словно в ответ на заговор, пронёсся по избе ветер, всколыхнул огонь под котлом, застучал ставнями, окрутил вихрем ткань, в которую были завёрнуты Никитки. Закрутился спиралью, маленьким смерчиком и, пойманный Ягой в сачок для бабочек, переместился, затанцевал на поверхности бурлящего зелья, подчиняясь рукам ведьмы, направленным на это странное явление. Василиса, повинуясь тихому приказу, уже бросала в котёл горсть земли, горячий уголёк и несколько капель воды.

Вихрь завертелся еще быстрее, втянулся в котелок, и тогда зелье приобрело оттенок восходящего солнца, внезапно перестав бурлить. Ткань подёрнулась рябью, словно вода, в которую бросили камень, рассыпалась мелкими звёздами. Они застучали по полу, отрикошетили, весело вылетели в раскрытое окно и образовали на небе новое созвездие. А посреди избы остался стоять Никита богатырь, удивлённо себя оглядывая и проверяя, не осталось ли от предыдущего заклятия мышиного хвоста.

– Ну что, полдела сделано, – сказала Яга, довольно потирая руки. – Теперь осталось только Горыныча расколдовать, – почесала трёхглавого синего кота, что сверкал на неё с печи жёлтыми глазами.

– Это хорошо, – потянулся змей, вытянув лапы и выгнув спину, – но вот она, – махнул головой в сторону Василисы, – всё равно мне должна почесушки за ушком и крынку, нет, две, а лучше три, сметаны в качестве компенсации морального ущерба! А это зелье твоё вкусное?

– Вкусное, вкусное, – рассмеялась Яга, – если, конечно, ты любишь капустный лист жевать. Запомни, по три капли три раза в день!

– У меня лапки, – проворчал Горыныч, – вот пусть Василиса и капает, в валерьянку! Надеюсь, что не перепутаешь, а то я ведь и обидеться могу. Кто вам тогда сказки сказывать будет?

Ну, что столбом встала? Не видишь, мне срочно нужны поглаживания, у меня стресс на фоне синего цвета! Давай так, сейчас ты меня чешешь, только аккуратнее, особенно в области хвоста, кормишь печёнкой, а завтра с утречка, сразу после завтрака, смешаешь три капли из бабушкиного бутылька со ста пятьюдесятью каплями валерианы. С детства не люблю капусту. И смотри, не перепутай! – проворчал Горыныч, переворачиваясь на спину и подставляя животик для поглаживания.

История девятая

(Никитина обида)

– И что, так и будешь у Яги жить? – встряхнула с крыльца скатерть-самобранку Василиса. Хоть она и волшебная, но крошки никто не отменял. – А кто на страже стоять будет? Города да сёла от лихих людей защищать?

– Не пойду я никуда, – вытянулся во весь рост на траве Никита, закинув руки за голову, – мне тут понравилось. Тепло, светло, кормят вкусно. Слушай, Василиса, ты должна перед Ягой за меня слово замолвить. Как-никак, должница ты моя, за зелье твоё.