— Для жизни может и нет! — мне явно не удается говорить спокойно. — Но этот козел пытался меня поцеловать!

— И? — мент скептически выгибает бровь.

— После того, как я застала его с другой! Да не просто застала, он ей там под столом знаете что делал?! — я уже готова взорваться от негодования. — А потом своим ртом грязным ко мне полез! Вы хоть представляете?

— Девушка, я может и представляю, — совершенно равнодужно говорит страж порядка. — Но на самооборону это, мягко говоря, не тянет.

— И что же со мной будет? — мне становится страшно. — Мне нельзя в тюрьму, у меня ребенок в саду остался.

— К слову о ребенке, — он принимается листать свои бумажки. — Пострадавший так же сообщил, что вы и с ребенком жестоко обращаетесь. Так что будьте готовы теперь еще и с опекой разбираться.

— Н-нет! — выдыхаю я в ужасе, прижимая дрожащие руки к груди. — Это же вранье чистой воды! — всхлипываю я. — Да как же он может так брехать бессовестно. Сами моего сына спросите! Или соседей… я не знаю… в садике можете расспросить. Да я за него жизнь отдать готова, он — мое все! — я уже рыдаю от страха.

Такой подлости я от Паши уж точно не ожидала. Как он мог? Скотина! Да я его собственными руками придушить готова!

— Ну кто из вас брешет нам еще предстоит разобраться, — пожимает плечами. — Пока у вашего бывшего явно побольше доказательств. Кроме того, пообщавшись с вами вижу явные проблемы с самоконтролем. А значит если докажут жестокое обращение с ребенком, то и в саду работать вам запретят. Я бы на вашем месте задумался, девушка.

— А о чем тут думать? — всхлипываю я. — Скажите, что я могу сейчас сделать, чтобы как-то исправить положение, умоляю!

— Ну, можете попробовать договориться с бывшим на мирное решение вопроса, — лениво тянет он. — Однако это теперь решит только часть проблемы. Если опеку уже подняли, просто помириться вам уже будет недостаточно.

Я судорожно вздыхаю, чувствуя, как кабинет приходит в движение.

Умоляю. Пусть это все будет обычным кошмаром.

— Здрасти. Вы к кому? — бросает полицейский кому-то поверх моей головы.

— Добрый день, — звучит незнакомый мне мужской голос, — я адвокат Ивахиной Надежды Сергеевны, и отныне я буду представлять ее интересы.

Непонимающе оборачиваюсь.

В дверях стоит щуплый мужичок в очках, которого я знать не знаю. На вид какой-то ботаник, но держится весьма уверенно. Подходит к столу, за которым мы общаемся с полицейским и твердо выдает:

— Думаю моя подзащитная может быть свободна. А мы пока с вами обсудим материалы дела.

— Че ж вы сразу с этого не начали, — выдыхает мент. — Оно мне надо эти истерики бабские тут слушать. Ивахина, — одергивает меня, — свободна.

Я вроде и хочу свалить побыстрее, пока никто не передумал и не решил, что обознался. Но не могу же я вот так просто уйти и доверить столь важное дело незнакомцу, зная, что на кону наша с сыном дальнейшая жизнь:

— Подождите, а вы откуда взялись? — обращаюсь к своему предполагаемому спасителю.

— Ивахина, я не понял, это ваш адвокат или нет? — нервничает полицейский. — Че вы мне тут спектакль устраиваете?

— Ее-ее, — слышу до боли знакомый голос за спиной. — Надь, пойдем. Адвокат здесь без тебя разберется.

Я снова слез не могу сдержать:

— Костя, — вою и будто по инерции вскакиваю со стула, бегу к нему и прижимаюсь к его широченной груди.

Всхлипываю, цепляюсь пальцами в его рубашку. Не могу и слова выдавить больше.

А он укрывает меня своими огромными ручищами и мне сразу становится не так страшно.

— Тише, маленькая моя, — шепчет он, целует мою макушку. — Все будет хорошо. Тебя никто больше не обидит.

И я сейчас верю ему. Просто потому, что больше некому. И помочь мне больше тоже некому. А сама я очевидно сейчас не смогу справиться. От того и так страшно стало. Но стоило ему появиться, как я снова смогла дышать.

Кажется это как какой-то условный рефлекс. Я просто привыкла, что когда он рядом — я в безопасности.

Но потом он все разрушил…

Эта мысль отрезвляет.

Отстраняюсь от бывшего мужа, наконец находя в себе силы взять себя в руки. Вытираю слезы, и вздергиваю подбородок:

— С-спасиб-бо… з-за пом-мощь, — меня до сих пор колотит всю. — Я обещаю, чт-то компенсир-рую все затр-раты, — всхлипываю судорожно.

— Отлично. Тогда пойдем обсудим порядок и размер компенсаций, — скалится мерзавец.

Черт бы его побрал. Так и знала, что за просто так он бы ради меня и пальцем не пошевелил.