— Аленке привет передавай, хорошо? — кричит он на ходу, удирая на площадку.
— Передам, — отвечаю скорее для самой себя, потому что он уже не слышит мой ответ.
Перекинувшись парой слов с Верой Петровной наконец иду к воротам сада, представляя какой маршрут мне придется совершить, чтобы добраться до коттеджа Кости.
Сейчас довольно раннее утро, и на улице не то, что автобусов, людей-то не шибко много. А на такси раскошеливаться я не готова.
Уже подхожу к остановке, но мозги все не хотят включаться и я тупо не могу сообразить, какой номер автобуса мне стоит ждать, чтобы выдвинуться в нужном направлении. Все мысли о сыне и его неожиданном знакомстве с отцом. Он ведь даже не познакомился толком — подумаешь папа подружки. Он каждый день наблюдает, как кого-то из детей забирают отцы. И никогда не реагировал. Но тут будто просто почувствовал…
Я настолько рассеяна, что даже не сразу замечаю, что рядом со мной останавливается машина.
Боковым зрением замечаю направляющегося в мою сторону человека, но не поворачиваюсь, вовсе не считая, что это за мной. Однако до боли знакомый голос вдруг требует:
— Быстро в тачку села! Разговор есть.
Глава 23. Надя
— Я никуда с тобой не пойду, — пячусь в остановку.
Паша подходит ближе, хватает меня за руку и грубо волочет за собой игнорируя мое сопротивление.
— Отпусти! Совсем охренел?! — бью по его руке, пытаясь отцепить этого козла от себя.
Но он только сильнее сжимает мое запястье, и подтаскивает к машине.
— Села в машину, я сказал! — орет скотина. И я понимаю, что он не на шутку пьян.
— Ты в таком виде за руль сел, Паша? — ошарашенно выдыхаю я. — Откуда у тебя вообще машина?
— Как же откуда? — хмыкает, с силой прибивая меня к пассажирской двери новенькой иномарки, слишком уж крутой, чтобы Паша мог себе такую позволить. — Твой новый ебарь мне в качестве откупа за тебя придарил. А ты и не в курсе?
— Кто? — в первое мнгновение недоумеваю, но потом я вспоминаю кому обязана за то, что меня отпустили из полиции и бездумно добавляю. — А, Костя.
— А, Костя, — кривляется Паша. — Не знаю, кто такой твой этот Костя, но его прихвостни умеют убеждать. А сам твой заступничек даже не появился ни разу. Видимо был слишком занять трахая тебя. Да?! — орет мне в лицо. — И ты только погляди какая фифа: мне значит по яйцам за то, что я со знакомой медсестричкой пофлиртовал, а сама тем временем с каким-то хуем за моей спиной трахаешься! Продалась! А для меня недотрогу строила, будто целка! Тоже мне роза капризная, которую окучивать надо. Оказывается я просто мало платил, шлюха!
— Никакая я не шлюха! — зачем-то спорить пытаюсь, хоть и понимаю, что это бессмысленное сотрясание воздуха. Но покуда этот мудак так крепко держит меня, шансов сбежать у меня все равно не очень много. Так что надо его хотя бы попытаться уболтать, чтобы отпустил. — Не было у меня ничего с ним…
Даже договорить не успеваю, потому что мне по лицу прилетает хлесткая пощечина.
— Своему трахарю будешь врать, — шипит мне в лицо Паша. — Если он и в этот раз тебя спасти сможет. Вот заодно и поглядим на что он еще за твою пизду готов раскошелиться?
Он хватает меня за волосы и грубо запихивает в машину.
Сопротивляюсь как могу.
Царапаюсь. Кусаюсь.
— Лучше прямо здесь убей! — воплю как можно громче. — Никуда не поеду с тобой! Помогите!
— Рот закрой! — он снова бьет меня по лицу. — Я бы и убил, подстилка позорная. Но тогда твой хахаль вряд ли мне заплатит. А так пока ждать твоего мажора будем, я заодно наконец-то дырочки твои попробую, все что ты мне не дала.
Я захлебываюсь от слез, но сдаваться не намерена. Я буду биться до последнего. Но ему не дамся.
Почему я раньше не разглядела в Паше такую сволочь? Низкий, гадкий, подлый сукин сын. Как только умудрялся притворяться адекватным?
И как я теперь ребенку объяснять почему у меня губа разбита?
Скажу упала… Лишь бы вернуться к своему мальчику живой. Я уже не знаю на что этот урод способен.
Мысли мечутся в хаосе. И Паше почти удается утрамбовать меня в машину: я уже лежу спиной на заднем сиденье со скрученными руками, но все еще пытаюсь отбиваться коленями.
Все тело болит от сопротивления. Кричать громко уже не могу — голос охрип от страха.
