— Так это твой папа? — благоговейно выдает Тёма. — Классный.

— Я же тебе говорила, — гордо задирает подбородок малышка.

— Так-так, на выход! — поднимаюсь с лавки, скоренько выпроваживая детей из беседки, пока никто ничего не ляпнул лишнего и поворачиваюсь к Косте, чувствуя, что у меня ноги от страха подкашиваются.

Спокойно, Надя. Пока никто не скажет ему, что Тёма мой сын, у него даже подозрений не возникнет. В конце концов он же не ходячий ДНК-тест. Значит все в порядке. Должно быть. Пожалуйста. Я просто не переживу столь кардинальных перемен в жизни. Будто мне сейчас мало встряски.

— Ну и чего пришел? — не в силах скрыть нервозность спрашиваю я у Кости, когда дети наконец кучкой удаляются к песочнице.

— За дочкой же, — пожимает плечами, а ленивый взгляд скользит по моему телу, будто сканирует.

— Не обязательно было прямо сюда тащиться, — говорю я недовольно, как бы невзначай осматривая свою одежду, пытаясь понять чего он так пялится. — Мало мне было твоих верзил весь день терпеть? Думаю, они бы справились доставить ребенка к тебе в целости и сохранности.

— Согласен. Ладно, раскусила, — ухмыляется гад. — Хотел тебя еще разок увидеть.

— Это еще зачем?

— Соскучился.

Таращу на него глаза. И дышу предательски часто:

— Ерунду не городи, — фыркаю я. — Забирай Аленку и уезжай. А если продолжишь нарушать деловую субординацию, то я буду вынуждена расторгнуть наш уговор.

— Разве ж я нарушаю? — он поднимает ладони, будто сдается. — Не прикасаюсь. Только говорю то, что думаю. Всего-то.

— Впредь рекомендую вам, Константин Георгиевич говорить не все подряд, что в голову пришло. А исключительно по делу, — строго грожу ему пальцем.

— Так это и есть мое дело: я соскучился, малыш.

— Иди к черту! — рычу я, и хочу было уйти из беседки, но он ловит меня за локоть останавливая.

— Ладно-ладно, Надь. Я больше не буду. Прости, — примирительно говорит он. — Я просто засмотрелся и кажись слегка голову потерял. Знаешь, тебе оказывается так идут дети.

— В каком смысле? — любые разговоры о детях с ним меня напрягают.

— Я сейчас глянул на вас и понял, почему Аленка так быстро в тебя влюбилась.

Смущаюсь. Хочу было отнять у него свою руку. Но большущая лапища не отпускает.

Сползает вниз по моему предплечью и ловит запястье:

— Такая заботливая, — шершавый палец поглаживает мою чувствительную кожу. — Добрая. Любящая. А еще мне постоянно кажется будто все дети чем-то на тебя похожи. Может потому что в тебе я тоже эту детскость вижу. Ты ведь моя малышка.

— Не смей это повторять! — рычу зло и все же выдергиваю руку из его ладони.

Хочу было продолжить возмущаться, как вдруг за спиной раздается звонкое:

— Мама!

— Мамочка пришла! — кричит один из мальчиков из моей группы, а у меня едва сердце не останавливается, потому что мне от испуга показался его голосок похожим с Тёминым.

В панике оборачиваюсь и отыскиваю взглядом сына: сидит вместе со всеми остальными детьми над муравейником, изучает. Аленка над ним стоит. И Вера Петровна с ними.

Фух. Ну есть шанс, что не вспомнят про меня в ближайшие пять минут. Значит нужно поскорее выпроваживать этого непрошеного папашу.

— Наденька, здравствуйте, — обращается ко мне очередная мамочка, входя в беседку и с неподдельным интересом смотрит, как Костя сжимает мое запястье.

Одергиваю руку:

— Здравствуйте, — вежливо киваю, чувствуя, как у меня сердце в горле тарабанит.

Еще мне слухов грязных не хватало из-за этого гада:

— Думаю на этом разговор окончен, Константин Георгиевич, — строго отбриваю я бывшего, в надежде, что он уже наконец-то уйдет. Хотя и знаю, что этот упрямый гад фигушки когда послушает с первого раза.

— Ладно, — удивляет меня неожиданным согласием Костя. — На сегодня действительно достаточно.

Почтительно отходит от меня и с легкой улыбкой на губах произносит:

— Продолжим завтра, Наденька, — он будто назло ласково повторяет мое имя за любопытной мамашей. Затем выглядывает в сторону детской площадки, выискивая взглядом дочку: — Ален, солнышко, пойдем домой.

Она мчится к нему сломя голову, врезается в коленки и лопочет что-то о бескрайней любви к отцу, а тот подхватывает ее на руки, легким движением закидывая кроху себе на шею и почтительно кивнув мне на прощание уходит.