Его холодные слова были подобны кинжалам в моем боку.

— Ты неправильно это понял, принц пустыни. Мы друзья. Ничего больше.

Произносить эти слова было физически больно. Я обратила кинжал против самой себя. Он был уже не в руке Каспиана, а в моей собственной. Мой тон соответствовал его жестокости, когда я добавила:

— Твой брат мудр в том, что сейчас самое время обзавестись союзниками. Сораваль преуспел там, где Ворестра потерпела неудачу.

Даже в темноте я увидела, как линия его челюсти изогнулась от раздражения.

— В отличие от Сораваля, Ваше Высочество, Ворестра ценит уважение, а не потворство избалованным принцессам. И, возможно, мне следует напомнить вам, что вы нуждаетесь в нашей поддержке так же сильно, как мы нуждаемся в ком-то, кто ещё даже не королева.

Ярость пронзила меня насквозь.

Я сделала шаг к нему и отдернула руку. Мой мозг ещё не согласился с ударом, который моё тело совершенно определенно запланировало. Позади меня раздался приглушенный свист, от которого у меня заложило уши. А потом Каспиан повалил меня на землю.

Моя спина ударилась о пол балкона прежде, чем я смогла нанести свой удар. Воздух вырвался из моих легких, и моя голова отскочила от камня.

Я выдохнула грязное проклятие, но рычание Каспиана «лежать» пересилило мою волю.

Что-то было не так.

Всё тело Каспиана накрыло моё, когда он прижал меня к земле. Я считала его ленивым негодяем, который только и делал, что соблазнял невинных женщин и строил козни против своего брата. Но, когда он растянулся на мне, всё, что я чувствовала — это напряженные мышцы и доминирующую силу.

Рядом с нами на землю упало тело. Я оглянулась, готовая умолять о помощи, но человек рядом со мной не мог ответить. Стеклянные, безжизненные глаза одного из моих охранников уставились на меня в ответ, темная стрела торчала сбоку из его шеи, откуда сочилась кровь и стекала струйкой по горлу.

Свистящий звук выстрела раздался вдалеке. Вжух. Вжух. Вжух. Я лишь немного умела обращаться с луком, но я распознала выпуск стрелы. Но никогда ещё я не слышала так много одновременно.

— На тебя напали, — прорычал Каспиан мне на ухо.

Я подняла голову и посмотрела на хаос, бушующий вокруг нас. Охранники поспешили нырнуть с пути летящих стрел. Но слишком многие рассекали воздух и приближались слишком быстро. Волна за волной сыпались злополучные снаряды. Я наблюдала, как молодой человек, которого только что повысили с пажа до моей службы защиты, получил удар в грудь и упал с края балкона, его крик боли и паники огласил воздух, когда он бросился навстречу своей смерти.

Я вцепилась в тунику Каспиана, испуганная и потрясенная. Ещё одно тело упало позади меня. Мне не нужно было смотреть, чтобы понять, что это был ещё один из моих охранников.

— Откуда они берутся? — я ахнула, когда стрела упала всего в нескольких футах от того места, где мы лежали. Мы находились высоко над территорией замка, и никаких зданий или других сооружений поблизости от этой стороны замка не было. Кругом были сады и пологие холмы. А за много миль отсюда — отвесный фасад Алмазных гор.

— Башенки.

Он уткнулся лицом в мою шею, когда мимо просвистела ещё одна стрела. Это было самое интимное, что у меня когда-либо было с мужчиной. Даже Тейлон никогда так не прижимался лицом к моей обнаженной коже.

Очевидно, сейчас было не время думать о таких вещах. Мы оба можем умереть в следующее мгновение. Вероятно, мне следует больше сосредоточиться на выживании, чем на том, как грубая челюсть Каспиана царапала моё горло, или на том, как его подбородок опускался и касался моей груди.

Но затем он глубоко вздохнул. Я почувствовала, как дыхание проходит через него, вниз по всей длине его напряженного тела.

Он снова поднял голову и ухмыльнулся.

— Ты пахнешь апельсинами и медом.

В его голосе было такое глубокое знание меня, что я почти полностью забыла о стрелах. Каспиан совсем не был похож на Тейлона. Это было правдой с того самого момента, как он впервые заговорил со мной. Но особенно таким образом. Тейлон был никем иным, как джентльменом, правильным, милым, респектабельным. Да, он тоже был плутоватым и игривым. Умным. Расчетливым. Мудрым. Но со мной всегда существовала невидимая граница уважения. Каспиан был полной противоположностью. Его глаза светились чувственностью, его руки изгибались на моём теле там, где он держал меня, одна рука на моём вытянутом запястье, другая на моём бедре. Его голос был как дым и наждачная бумага. Его горячая кожа прижимается к моей. И всё же стрелы проносились мимо, чудом не задев нас. Но едва ли.