Серьезные изменения произошли в начале XVIII века. При Петре I начала работу Печальная комиссия, занимавшаяся разработкой траурного церемониала для дворян и монарших особ — в этом Петр подражал Европе. Комиссия разработала правила похорон высших государственных лиц, последовательность действий во время траурной церемонии и утвердила необходимые атрибуты и порядок: кому, где и с чем идти. По необходимости выдавались траурные одеяния. В похоронах самого Петра I принимало участие почти 10 тысяч человек (Логунова 2010: 200–207). Печальная комиссия по своей функции и организации была подобна европейским герольдам, т. к. погребальный церемониал являлся основой для формирования образа публичных похорон в Российской империи вплоть до конца XIX века.

Петр I известен и другим нововведением — правилом захоронения на третий день. Нельзя точно сказать, чем руководствовался император при определении сроков. Существует мнение, что одной из причин был распространенный в то время страх быть погребенным заживо, в состоянии летаргического сна (Сазонов 2001: 50–58). До этого большинство умерших хоронили в течение суток после смерти или складывали тела в убогих домах до наступления теплого времени года. Однако, несмотря на петровский указ, традиция хоронить в ближайшие сутки просуществовала до середины XX века. Петр I выпустил также указ «о запрещении делать дубовых и сосновых гробов», так как эти породы дерева шли на строительство кораблей, которые, очевидно, были ближе императорскому сердцу. Традиционный русский гроб того времени — это цельный ствол дерева с выдолбленным углублением для тела — так называемая домовина [135] . Следующие попытки вмешательства в похоронное дело произошли в правление Анны Иоанновны. Ей принадлежит указ «о наказании смертной казнью гробокопателей», расхищавших богатые усыпальницы, подписанный 8 февраля 1739 года (Сахаров 2011).

Эти попытки регулирования, конечно, не привели к каким-либо ощутимым изменениям, и погосты оставались в крайне запущенном состоянии. Например, 10 апреля 1746 года по указу Елизаветы Петровны были засыпаны Калининское и Вознесенское кладбища в Санкт-Петербурге, чтобы от них «не исходил смрад мертвых тел» — погосты были переполнены, и многие могильные ямы содержали тысячи трупов. В этом российские кладбища очень походили на европейские. Также Елизаветой Петровной был издан указ от 15 мая 1746 года о запрещении пышных траурных процессий для дворянства: шествия со знаменами, факелами и другими ритуальными атрибутами были нормой для похорон высшей знати, а это приводило, по мнению императрицы, к напрасному расходованию казенных средств. При Елизавете гроб меняет свою форму: теперь в ход идут доски, а не ствол дерева.

Только при Екатерине II в ходе градостроительной реформы были утверждены первые принципы устройства городских кладбищ. Из-за недостатка земли и угрозы заражения было предписано открывать новые погосты только за чертой города. Однако эти требования касались исключительно новых кладбищ и долгое время применялись только в отношении Санкт-Петербурга и Москвы. Так, в Москве открываются первые крупные кладбища за чертой города: Введенское, Калитниковское, Ваганьковское, а также Рогожское и Преображенское кладбища для старообрядцев. Открытие было связано с эпидемией чумы, охватившей российские города в конце XVIII века. Однако по своему устройству эти кладбища оставались теми же церковными погостами, отличавшимися лишь непривычным внегородским местоположением и большими размерами. Несмотря на то что в XVIII веке на центральных некрополях Российской империи появляются мемориальные скульптуры, усыпальницы и памятники, эти зоны не сравнятся с кладбищами-парками, которые в это же время входят в моду в Европе, т. к. новые места погребения не были обеспечены ни обязательной планировкой, ни благоустройством.

Полноценное законодательство, которое регламентировало устройство кладбищ, было принято только спустя столетие — в 1889 году, когда в Европе уже было множество частных кладбищ и открывались крематории. Закон получил название Врачебного устава и касался не только кладбищ. Этот нормативный акт запрещал использовать старые погребения под пашни, установил минимальное расстояние от кладбища до жилья, нормативную глубину могилы и некоторые санитарные нормы. Закон подтвердил запрет на открытие частных кладбищ: устройством мест захоронения ведают религиозные и национальные общины, а все работы по благоустройству ведутся специальными артелями: «Для рытья могил организована артель могильщиков. За рытье могилы каждая третья копейка причитается могильщикам, а остальные две копейки идут в пользу церкви. Посередине кладбища — деревянный навес с надписью: "Артель могильщиков". Под навесом на стенах висит множество ключей от склепов, мавзолеев и могильных решеток; чтобы не перепутать, к каждому ключу привязаны деревянные дощечки с надписью фамилии их владельцев» (Бахтиаров 1994). Во Врачебном уставе, видимо по неким санитарным соображениям, было указано и на необходимость посадки берез на территории кладбищ.

Как правило, кладбища были крайне запущены. За деньгами, которые получала церковь за погребальную деятельность, никто не следил. Часто кладбища были переполнены, могилы хаотично раскиданы по территории, список захороненных людей велся неаккуратно. Если обратиться к визуальным свидетельствам, например, к картинам К. Савицкого («Панихида в 9-й день на кладбище», 1885 г.), Н. Голованова («М. С. Щепкин у могилы Гоголя в Даниловском монастыре», 1852 г.), неизвестного художника («Могила Ф. П. Гааза», начало XX века), то видно, что городские кладбища, несмотря на обилие памятников, совсем не похожи на цветущие европейские парки памяти, и это еще городские некрополи. Типичное же сельское кладбище — это и вовсе могилы-холмики с различными вариациями деревянных крестов-голубцов (см. картины А. Саврасова «Сельское кладбище в лунную ночь» (1887), А. Корзухина «Поминки на деревенском кладбище» (1865), В. Прушковского «Привидение на кладбище» (1892).

Это подтверждается и описаниями сельских захоронений, составленными по велению великого князя Николая Михайловича. К сожалению, работа над «Русским провинциальным некрополем» была прервана Первой мировой войной [136] . Согласно собранным в книге данным, большинство погостов императорской России — это обычные церковные захоронения, часто без памятных знаков: «На Ваше требование во исполнение указа консистории о представлении списка лиц духовного звания, дворян и других сословий, погребенных в церкви и на кладбище, на могилах которых сохранились надгробные памятники с надписями, честь имеем донести, что хотя таковые лица и есть погребенные, но на их могилах надписей и памятников нет» [137] [138] . Показательна и другая фраза из предисловия к раннему изданию: «В одной газете ("Московский Листок" 1911 г., № 268) был опубликован проект "упорядочения" московских кладбищ, составленный комиссией из представителей кладбищенского духовенства и кладбищенской администрации. Этот проект, за полную достоверность которого остается ответственной сообщившая его газета, во всяком случае верно характеризует общее направление деятельности кладбищенской администрации. Эти правила, "всецело направленные лишь к тому, чтобы получить как можно более денег с публики при всяком случае", предупреждают, что "могилы с крестами и памятниками сохраняются до 30 лет", а затем продаются (так прямо и сказано) другим лицам, если только их не будут посещать родственники погребенных и служить по ним панихиды, обращаясь для этого к кладбищенскому духовенству» (Материалы 2012).

Таким образом, вплоть до Октябрьской революции большинство кладбищ управлялись церковью или местными религиозными/национальными общинами. Подавляющее большинство некрополей были крайне запущены, и только последние 30 лет перед революцией их содержание стало регламентироваться [139] . Большинство кладбищ не имело генерального плана создания и развития, исключение составляли некоторые некрополи двух столиц, на которых хоронили представителей аристократических семей.