Если с кладбищами ситуация была неважной, то что же было с самим похоронным делом?

В погребальной сфере Российская империя испытывала сильное влияние Франции: бюрократы руководствовались Кодексом Наполеона в вопросах похоронного регулирования [140] . Были установлены чины погребения, по которым умершему воздавались те или иные почести согласно сословию, и их исполнение весьма строго соблюдалось, но похороны все еще оставались в ведении церкви, а не государства.

Хотя церковь администрировала кладбища и исполняла похоронный церемониал, возможности для похоронного дела все же существовали. Прежде всего это было производство и продажа гробов и похоронных аксессуаров. Первые упоминания о гробовом ремесле в России относятся еще к XVII веку: «… кладут мертвого в гроб. Таковые продаются у них открыто во многих частях города; они срублены из целых деревьев и различной величины», — сообщает один из путешественников, посетивших Московию XVII века. Мы можем заключить, что гробы являлись предметами активной торговли. К сожалению, более подробной информации о том, кто были первые гробовщики и как они зарабатывали, у нас нет. Дэвид Кайзер, опираясь на единичные архивные документы, полагает, что гробы делали плотники, столяры и мебельных дел мастера, как это было и в Европе (Kaiser 1992: 217–258). В повести «Гробовщик», действие которой происходит в первой трети XIX века, Пушкин описал лавку своего героя Адриана Прохорова, в которой кроме гробов есть и другие товары для погребальной торговли: «… в кухне и гостиной поместились изделия хозяина: гробы всех цветов и всякого размера, также шкапы с траурными шляпами, мантиями и факелами. Над воротами возвысилась вывеска, изображающая дородного Амура с опрокинутым факелом в руке, с подписью: "Здесь продаются и обиваются гробы простые и крашеные, также отдаются напрокат и починяются старые"».

Похороны многих горожан конца XIX века в России отличались особой помпезностью и элементами театральности. Очевидно, что развитие подобного формата траурных услуг исторически уходит в петровский траурный церемониал, который охотно приняли дворяне и купцы. В конце XIX века подобная помпезность стала появляться не только при официальных похоронах, но и при погребении обычных горожан. У меня недостаточно информации, чтобы делать обобщающие выводы, но я полагаю, что развитие подобных услуг было выгодно дельцам этой сферы, поскольку позволяло увеличивать маржинальность. Так, на городских церемониях рубежа XIX – XX веков использовались катафалки, нанимались факельщики и оркестр. Похороны этого времени описал театральный художник Михаил Григорьев: «Возвращались с похорон пустые дроги, на них сидели, болтая ногами, факельщики в своем обычном платье, с пропившимися физиономиями; их похоронные ливреи, цилиндры, факелы, веревки и прочие принадлежности были связаны в узлы и лежали рядом с седоками; клячи трусили разбитой трусцой. Все чаще попадались похоронные бюро с солидными вывесками — серебряные буквы по матовому черному фону. Предусматривались всевозможные роскошества похоронной индустрии: угодно вам пригласить архиерея — будет архиерей. Желательно, чтобы за гробом шли генералы, сенаторы или графы, — будут и таковые. Можно было заказать ораторов для произнесения речей, артистов императорских театров, солирующих во время отпевания, заметки в газету или целый некролог с портретом» (Квартирный надзиратель 2008: 69).

Действительно полноценные свидетельства о похоронной сфере имеются с конца XIX века. В это время во всех больших городах появляются лавки гробовщиков и бюро похоронных процессий. Но Россия значительно отстает от западного мира: в Европе и США уже успешно работают мануфактуры по производству гробов, появляются первые профессиональные ассоциации, действуют первые крупные погребальные корпорации.

О работе первых российских похоронных агентств сохранилось много литературных и архивных свидетельств. Например, питерский журналист Животов проработал несколько дней в качестве факельщика, о чем и написал небольшую книгу. Из его записей мы узнаем, что большинство траурщиков, как он их называет, были типичными undertaker'ами: перебивались случайными заработками, влачили нищее существование. К работе их привлекали по подряду несколько крупных ритуальных компаний: «В стареньком рваном пиджаке и таких же брюках, в картузе, опорках и с привязной бородой — я отправился наниматься к гробовщикам… Первый, к кому я попал, владелец "Высочайше утвержденного" бюро московский гробовщик Быстров… О! какая это огромная теперь персона среди "траурного мира". Это не гробовщик, нет! Не простой похоронных дел мастер, а глава и представитель похоронного бюро! Да-с, голыми руками не трогайте! Мне ли, жалкому факельщику, подступиться к такой персоне! Да я и не рискнул открыть зеркальные двери важной, величественной конторы; я пошел со двора и тут узнал, что совершенно напрасно стал бы беспокоить важного гробовщика… Никаких факельщиков, как равно никаких "должностных" лиц, у "бюро" нет» (Животов 1895).

Наем работников происходил на «бирже» недалеко от кладбища, где собирались люди, желающие наняться на похоронную работу. Владелец бюро сосредоточил в своих руках основные ресурсы: производство гробов, катафалки и аксессуары, сдаваемые в аренду, при этом нанимая, когда ему это требуется, персонал для выполнения обязанностей, не требующих квалификации: «В начале шестого часа на "биржу" вышли наборщики. Кроме Ефима, набирать факельщиков пришли еще четверо, таких же, как и Ефим, подрядчиков, взимающих за комиссию по пятаку с рыла. Мигом их обступили и начались переговоры.

— Мне восемнадцать человек к Шумилову, на Морскую.

— Мне шестнадцать человек к Филиппову, на Конюшенную.

— Мне двенадцать человек для "бюро" на "Остров"» (Животов 1895). В этом, конечно, прослеживается знакомая нам по первым главам прагматика — контроль инфраструктуры и производства, или кластеризация похоронных услуг. Мне кажется, что на конец XIX века похоронное дело в России шло именно по пути создания нескольких крупных похоронных сетей с множеством представительств — то, что мы бы сейчас назвали франшизой.

Упомянутое Животовым бюро Шумилова было одним из самых крупных похоронных предприятий столицы. Подобные конторы стремились обслуживать похороны только состоятельных дворян и купцов, тем самым напоминая по функции герольдов. «Меня занимали и окна "гробового мастера" Шумилова — там были выставлены гербы на овальных щитах, настоящие белые и черные страусовые перья и другие траурные украшения и длинные картинки, изображающие похоронную процессию с лошадьми в попонах и с факельщиками около колесниц», — пишет художник Мстислав Добужинский, вспоминая Санкт-Петербург конца XIX века (Добужинский 1987: 9). Похороны городских мещан организовывали мелкие гробовщики.