— Они мне не сказали.

— Почему вертолет не может прилететь сюда, чтобы забрать нас, если они знают, где мы находимся?

— Они сказали, что в этом районе запрещены полеты. Должно быть, это произошло после того, как мы потерпели крушение, потому что раньше это не было запрещено.

Я пристально смотрю на него.

— Почему здесь должен быть запрет на полеты?

— Они не объяснили. Вполне возможно, что они не знают. Зоны запрета определяются государственными организациями, и они не всегда дают объяснения тому, что они делают. Дело в том, что вертолет никак не может прилететь сюда, даже чтобы сбросить припасы или забрать нас. Он будет ждать нас сразу за периметром запретной зоны.

— Разве нельзя сделать исключение для спасательной миссии? — недоверчиво спрашиваю я.

— Я действительно не думаю, что кто-то рассматривает нас как вопрос национальной важности, чтобы делать такое исключение. В любом случае, возможно, спасательная команда пыталась получить разрешение на доставку сюда вертолета и получила отказ. Или они еще не получили ответа и устали ждать. Зная, как медленно все это происходит, получение разрешения может занять гораздо больше времени, чем приход сюда пешком.

Я вздыхаю.

— Но это не имеет значения. Мы едем домой, Эйми.

Я сияю, когда Тристан аккуратно складывает листок бумаги с сообщением и засовывает его в карман.

Это намного больше того, на что мы могли когда-либо надеяться. Больше не нужно идти вслепую, надеясь вопреки всему, что это правильное направление. Я думаю о будущем, когда все, что останется от нашего пребывания в тропическом лесу, будет нашими воспоминаниями. И еще, черная царапина на моем плече. Я потираю ее каждый раз, когда принимаю душ, но она не проходит. Она также не потеряла ни капли своей интенсивности. Неважно. Мои кости кажутся легкими, как перышко. Воздух кажется менее тяжелым и влажным. Я ухмыляюсь, как идиотка, но Тристан — нет.

Эйфория, которая раньше окрашивала его голос, все еще освещает его лицо, но под тонкой вуалью беспокойства. Это может быть незаметно для кого-то другого, но не для меня. Я так хорошо знаю Тристана, что могу прочесть даже малейшие знаки. Легкое подергивание глаза. То, как он потирает затылок рукой, прикусывая зубами нижнюю губу. Я ищу, что могло вызвать это, но не могу понять. В команде спасателей нет ничего, что могло бы вызвать у него что-то, кроме радости. Тогда я понимаю… есть одна вещь…

— Кто собрал спасательную команду, Тристан? — спрашиваю я, мои ладони внезапно вспотели.

— Крис. Он с ними, — отвечает Тристан, избегая моего взгляда. Его голос дрожал, когда он произносил имя Криса, но его тон становится очень оживленным, когда он продолжает.

— Тебе следует осмотреть свой чемодан, нет ли там чего-нибудь, что могло бы помочь в поездке. Мы отправляемся завтра утром. Я поохочусь, чтобы мы могли поужинать.

— Не выходи за ограду.

— В этом нет необходимости. Сегодня здесь полно птиц в пределах досягаемости.

Тристан встает с трапа, но я еще долго стою, прислонившись к нему спиной. Это не то, как я представляла себе встречу с Крисом. Этого не должно было быть здесь, в лесу, среди деревьев и птиц, которые были безмолвными свидетелями нашей с Тристаном любви. Это место принадлежит нам и только нам. Я прокручиваю в голове гипотетический разговор с Крисом. Это не снимает моего беспокойства. Особенно когда я вспоминаю кольцо в моем чемодане. Что бы я ни сказала, это будет ужасно. Крис собрал целую команду, чтобы отправиться в тропический лес и спасти свою невесту. И когда он находит ее, она влюблена в кого-то другого. Плохая оплата. Я не могу все исправить. Тем не менее, я очень тщательно готовлюсь к своей речи. Моя защита. Мое предательство.

Если бы я знала, что у меня не будет возможности произнести ни единого слова из этой речи, я бы провела эти часы по-другому.

Глава 28

Эйми

Рано утром на следующий день я выхожу из самолета, чтобы поискать яйца. Это будет наша последняя трапеза перед отъездом, и я хочу, чтобы она была сытной. У нас есть кое-какие остатки от птицы, которую Тристан поймал вчера, но этого будет недостаточно. Мой желудок сжимается при виде многочисленных свежих отпечатков лап на земле. Тристан готовит приманку, которую мы будем использовать, чтобы выманить ягуаров. Я молюсь, чтобы это сработало, и забираюсь на одно из деревьев с внутренней стороны забора, держа корзину в левой руке. Я нахожу достаточно гнезд на верхних ветвях, чтобы наполнить свою корзину яйцами. Мои мысли продолжают метаться между тем, чтобы быть так близко к безопасности, и моей быстро приближающейся встречей с Крисом. Я не обращаю столько внимания, сколько следовало бы, на свое окружение, когда спрыгиваю с дерева с корзиной, наполненной яйцами. Я осматриваю местность в поисках любых признаков ягуара, ожидающего, чтобы вонзить в меня свои клыки и разорвать меня на части, и, не увидев ничего, возвращаюсь к самолету. Или, по крайней мере, я пытаюсь это сделать.

Меня останавливает не ягуар, а острый укус в левую лодыжку. Я вскрикиваю, роняя корзину. Мое сердце подскакивает к горлу примерно в тот же момент, когда я опускаю глаза на землю. Мой желудок сжимается, когда я вижу полдюжины черных тонких змей, ползающих вокруг моих ног, две с открытыми ртами, готовые снова вонзить зубы в мою ногу. Я ступила прямо в логово гадюки, которое обнаружила в первые недели нашего пребывания здесь, но забыла об этом. Адреналин проходит через меня, когда мои ноги рвутся вперед, не раньше, чем я чувствую второй острый укус. С головокружением от ужаса и боли я мчусь к самолету, вскоре запыхавшись, но боясь остановиться, потому что, если я это сделаю, поддерживающий меня адреналин может поддаться действию яда.