Девушка дышит тяжело, рвано — будто выхваченная из воды. Лица не видно — шебуршащие дамы вокруг мешают.

Склонились, загородили от Ирии… но ни звука не выдавили. Иссяк тонкий ручек. Пересох в ядовитой пустыне.

— Держите себя в руках, — ласково усмехается наставница. — Вы же девушка из приличной семьи.

Небогатой или наоборот — приближенной к королю? Прежнему. Из фрейлин увезенной Всеславом Жанны? Или просто не успели вывезти? Ирия точно видит девчонку впервые, но куда кроме Алисиного цветника высовывалась она сама? Разве что в далекую Квирину или в Ауэнт.

Мерещатся или нет гибкие тени на зеркальных стенах, в светящихся углах? Еле слышно качаются живые хищные, голодные столбы. Сейчас один бросок ядовитых зубов и…

Где ты, романтичный капитан? Разглядишь ли у восточной чернокнижницы змеиный хвост, а?

Тариана никуда не исчезала, а глядишь пристальнее на этих — ничего нет. Как в зеркальной глади. Тошнотный морок, скользкий туман, яд болотных испарений. Трясинница цветет, головы кружит, прилечь на мокрую кочку тянет. И уже не проснуться.

Глянешь пристальнее — нет скользких врагов. Отвернулся, покосился краем глаза — снова здесь они. Вон, в темном углу шевелятся. И можно не сомневаться — черные скользкие хищники обязательно подкрадутся сзади, сбоку и везде, где ты сейчас не видишь. И вертись, не вертись — кинуться успеют. Они всегда быстрее.

Ирия прикрыла глаза. И вновь теплая ладонь Анри накрывает ее руку. Неуклюжий Алан Эдингем рвет яблоневый цвет. Сияют как звезды искры в черных глазах влюбленного Констанса. Льется в мидантийские бокалы полынное вино, и Ральф Тенмар вспоминает древние легенды Лингарда и Тенмара. А в ночных небесах рыдает золотой Дракон, и пронзительно-ярки глаза Северных Волка и Рыси. Успокаивающе скользят по волосам тонкие пальцы Катрин. Печальны ее глаза, роскошна корона седых кос.

У лунного озера шелестит ало-золотой осенний ковер. Отражает живое золото древних глаз Джека.

Змеиным вихрем по мрачному залу кружит, скользит, отводит глаза жрица-танцовщица. Уводит за грань царства кривых зеркал и болотных свечей.

Неловко и неумело подражают знатные пленницы. Дрожит в такт жуткой пляске собственное тело. Танцует в лунном свете памяти душа.

«Она дала клятву…»

Дала — добровольно и без принуждения. И готова держать — пока жива. Нельзя отдать вновь уже подаренное. Древние боги, примите верность Ирии Таррент. Примите и сохраните. Спасите то, что еще можно спасти. Ее дядя — сам Дракон Тенмара — был свидетелем. И древний оборотень волк Джек — предок и Хранитель Рода.

Где-то рядом победно, яростно не ржет — ревет! — Вихрь. Жесткая черная грива скользит по щеке, нога сама взлетает в стремя, руки ложатся на родную гриву.

Держись, Ирия. Драконий конь взлетает свечкой, острые подковы топчут, рвут, раздирают в грязное месиво клубок мерзких, шипящих гадин…

Темный зал, уже всего три свечи — почему-то черные… Треугольником по залу. Чадят вовсю — такой же черно-серой вонью.

Жутко трясутся на месте двадцать дам и девиц с пустыми взглядами. Сбились прически, взлохматились волосы, прилипли ко лбу. Шелестят саванами платья. Змеино щерятся скользящие тени в углах. Грязные тряпки. Извивается болотной гадюкой наставница — в двух шагах от Ирии.

— Ты вернешься снова, — в самое ухо шипит очередная безликая тень с серпом. Грязная, прогнившая тряпка в сыром капище. Болотное пятно на камнях Альварена, что легко смыть очередной волне. Без следа. — Тебя приведут вновь. И рано или поздно застынет и твоя кровь, Роза Тенмара.

Да. Спасибо, что напомнил. Иногда на что-то годны и гнилые тряпки, и грязные пятна. И шевеление мертвых теней в углах.

Роза Тенмара. Драконья племянница. Ученица Старого Дракона. И не самая бездарная — он сам это говорил. Именно так.

Глава четвертая.

Начало Месяца Заката Осени — Середина Месяца Заката Осени.

Мэнд, Тайран — Черные горы.

1

У Кармэн вновь — лучшие при мэндском дворе наряды, редчайшие драгоценности, вкуснейшие яства и вина. Как и положено урожденной принцессе и дорогой королевской гостье. И щедрый король пока не требует платы — с лихвой. За выцарапанные жизнь Виктора и честь Элен. Будто и не жадного зверя Мигеля Кармэн видела… в восточном гареме. Или в логове больного садиста. Впрочем, об этом не забудешь. Помешают другие… детали.

Беспощадный хищник сыт. Пока. Только всё еще впереди. Они теперь все — у него в когтях. От короля, принцессы и принца — до последней зря прихваченной с собой кошки.

Почти галантный герцог-король всего лишь приглашает «прекрасную» герцогиню-принцессу ежевечерне — на изысканно сервированный ужин. И ограничивается церемонным целованием руки. И даже больше не хамит.

И обсуждает с «неотразимой» пленницей древнюю и современную поэзию и прочие сонеты. Он ведь еще и образованный хищник.