А Элениту убьют. Или сначала обесчестят. А еще ужаснее, что она не станет сопротивляться. Да Элен сама готова предложить свое тело, лишь бы избежать жутких пыток и неотвратимой смерти.

Готова отдаться в любой миг. И не только королю.

Вот только палачи легко возьмут и то, и другое, и третье. Элен даже не спросят. Ей нечем с ними торговаться. Кошмарный король-зверь это ясно выразил.

Она — трусливая дрянь и подлая предательница. Потому Виктор и любил таких, как Элгэ. Как его мать, как Белла. Тех, кто сами пронзят себе сердце кинжалом, но не станут скулить и пресмыкаться. Гордых и сильных — даже в смерти.

Никто не знает, как умерла Элгэ Илладэн. Но Виктор верит, что в яростной схватке с непобедимым врагом.

Элен росла, взрослела, мечтала, любила. Даже наивно верила во взаимность Виктора. Хотя как может яркое, ослепительное солнце любить незаметного мотылька?

А теперь она просто умрет. Солнце, небо и другие мотыльки останутся, а ее не станет.

Как не стало Элгэ. Сколько врагов она прихватила с собой за Грань? И стало ли ей с этого хоть чуть легче?

Мрачный и угрюмый брат Кевин спас бы Элен — как когда-то Жанну. Но где он сам — в далеком Квиринском плену?

Почему умная, сильная, взрослая Кармэн привезла Элениту сюда? Почему не подумала о грозящей опасности? Почему не вытащила их всех отсюда — до сих пор? Где она?! Пирует с чудовищным королем? Терпит его домогательства? Всё лучше, чем ждать гибели.

Тяжелые, неотвратимые шаги в коридоре превратили Элен в дрожащий комочек. Жалко скулящий во тьме.

Что там — подкованные сапоги? Прошагали мимо. За кем-то еще.

Жгучие дорожки слез струятся по мокрым щекам, стекают мимо дрожащего рта. Горько-соленый вкус. Когда враги первым же ударом рассекут губы — добавятся еще соль и кровь. А уж когда вскроют горло…

На кровати Элениту обнаружат в первую очередь. Куда же еще? За портьеру? Нет. Во всех романах там прячутся все герои.

Если только…

Какие же здесь холодные ночи. В змеином дворце змеиного короля. Будто не в южном Мэнде, а в ледяной Бездне.

Прихватив меховое одеяло — греет не теплее шелковой простыни! — Эленита забилась под широкую кровать. Тщательно подтянула меховую ткань, прильнула к холоду дальней стены. Подвернула уже остывающее одеяло. Исчезнуть бы, провалиться — хоть куда.

Когда-то Элениту раздражала немолодая графиня — мешала их с Виктором любви. Но как же жутко теперь одной в этой комнате — даже без ворчливой старшей дамы!

Лунный свет струится по странным завиткам на ковре. В форме… тоже змей?! Здесь, на полу, они ближе. Элен даже лежит — на них. Скорчилась, прильнула к гибким леденящим телам…

Надеется, что в собственном кубле они не станут ее искать?

Заткнуть бы жуткую дыру широкого просвета плотными одеялами, но тогда враги догадаются сразу.

А теперь нужно просто затаиться. Вдруг так Элен не найдут и настоящие враги? Вдруг она и впрямь просто растворится во мраке. Исчезнет, просочится песком сквозь хмщные, острые когти.

Она ведь всегда была тихой и незаметной. Как маленькая мышка.

Вдруг сегодня еще убьют кого-нибудь другого?

3

Страшнее всего — оставлять их одних. Беллу, мальчика, Вита. Особенно на несколько часов. И с риском не вернуться. За Михаилом присмотрит Витольд, но что будет с Арабеллой?

А еще хуже, что Вит сегодня тоже здесь. Не в очередь с Грегори, а вместе с ним. Его вызвали, не предупредив Грегори. Как бы теперь спровадить друга пораньше? К младшим?

Потому что присутствие Витольда значит одно — Белла и Михаил там сейчас только вдвоем. Совсем одни. В темноте, одиночестве и страхе.

Среди ужаса и под охраной ужаса. А Арабелла и так почти не спит.

А еще Вит говорит, что и мальчишка мечется каждую ночь, когда засыпает — хоть урывками. Но чаще просто лежит без сна с закрытыми глазами. А то и с открытыми — когда устает притворяться. С самой первой ночи здесь. С плена своей семьи. И собственного заключения в вампирских подземельях.

Ночной Князь — прекрасен как утренняя заря и поздние сумерки, пленительная Княгиня — его достойная пара. Вечные почти как подлунный мир.

Просто дети, не успевшие вырасти. В чём-то даже добрые. Насколько это возможно для лишенных души нелюдей.

А на роскошно сервированном столе — человеческая еда и вино. Из уважения к гостю.

Уже остывшее жареное мясо, тушеные овощи, сыр, лиловая спелость винограда. И вино — неплохое, судя по бутыли.

Только аппетита нет. Беллу и Михаила бы сюда.