Есть.

Ты. Или я. Или, реже, мы оба, вместе. Я не за этим столиком, не на этой улице, не в этом кафе. Я не в Афинах. Я здесь.

Девочка лет, может, восьми подходит прямо к моему столику во втором ряду, который я выбрала специально, чтобы избежать торговцев и зазывал. С ней другие дети, старше и младше, но она единственная получает удовольствие от своей работы. Закинув локти на стол, она смотрит посетителю прямо в глаза, прежде чем протянуть руку для мелочи. Она склоняется над моим ноутбуком, дотрагивается пальцем и водит им по алюминиевому покрытию с опаской и трепетом. Она не видела ничего подобного.

Когда я пересекла границу прошлой ночью, время отщелкнуло еще один час от английского. Думала, что мне удалось оторваться, но ты всё еще здесь. Ты написал мне вчера вечером, я уже спала. Я ответила сегодня утром, ты еще не проснулся. Помню, когда я жила в Праге в настоящем прошлом — постсоветском, но доинтернетном, — я караулила почтовые ящики в своем доме в ожидании любовного письма. У меня не было ключа — он был у хозяина квартиры, — но я научилась подцеплять письма линейкой; не было сил ждать. Капельная подача электронных писем насыщает быстрее, но вызывает большую зависимость, как густой темный кофе, как солнце с непривычки. Так сладко засыпать, зная, что утром они будут тебя ждать. Значит ли это, что одиночество под угрозой вымирания, или оно так обновляется? Онлайн мы можем установить контакт, когда пожелаем. Желание, прикосновение. Я зарываюсь щекой в ладонь, чтобы почувствовать хоть какой-то контакт.

Почему ты бежишь прочь от меня?

(Прочь от меня!)

Когда я онлайн, я то место, куда ты сбегаешь. Когда я офлайн (когда я с тобой), я место, откуда ты хочешь сбежать. Размышляя о том, чего я желаю, я по-прежнему думаю о тебе, возможно потому, что тебя никогда у меня не было. Какое-то время мы были очень близки, пусть и нечасто во плоти. Когда я принимаю дистанцию между нами, ты хочешь быть на связи, но чем дольше я за тобой следую, тем дальше ты отступаешь, тем незауряднее и таинственнее становишься.

Ты написал тогда:

Я бы хотел услышать твой голос.

Но когда мы созвонились по скайпу, было плохо слышно: мои слова отдавались эхом, перебивали твои, ложились на начало твоих ответов. На твоей стороне было так же?

Тогда я задала его, старый-добрый суицидальный вопрос:

Почему ты меня любишь?

Но в ответ услышала только эхо:

(Ты меня любишь?)

Какой мелкий вопрос. Бывают моменты, когда голос отделяется от плоти, срезает ее до самой кости. Голос и есть кость. Как долго я могла биться над нашими голыми словами? Наверное, недолго: чуть после ты меня выключил, твой размытый аватар исчез из моего списка контактов. Несвойственная тебе решительность, подумала я, но что я вообще понимала? Может, дело было в том, что я сказала, или, может быть, в том, что я стала говорить всё меньше и меньше. Затем настал момент, когда я не знала, что еще тебе сказать.

(Еще тебе сказать!)

Ты покончил со мной, но я и так уходила, мой голос не больше, чем эхо. С тех пор, как я в Греции, я не сказала ни слова. Здесь я такая тихая, что больше не знаю, как звучу.

И я по-прежнему не понимаю, как может человек быть не равен своим словам.

(Не равен своим словам.)

Оплачиваю счет, встаю из-за стола, закрываю компьютер. Если путешествие пассивно (меня куда-то везут, не просят ничего выбирать, делать), то туризм — противоположность: бесконечный список задач, призванный подтвердить предбудущее время [43] , предшествующее поездке: к тому моменту это свершится.

Как мне решить, как гулять по этому городу в Реальной Жизни, где пересечение реального пространства требует реального времени? Алгоритм может генерировать мой нарратив, но какие решения его направляют? Алгоритм «Нить Ариадны» вслепую исчерпывает все поисковое пространство. Устроенный так, что к решению можно идти разными путями, он позволяет возвращаться к предыдущей развилке, к предыдущей ветви. Если бы я могла вбить свои движения в программу, смогла бы она сказать, что я здесь делаю и что мне делать дальше?

Выбираю направление на перекрестке в зависимости от дерева на пути, или падающего на здание света, или телеграфного столба на фоне незнакомо безоблачного неба. Иногда сходных элементов столько, что цепь предсказуема: избегаю памятников, музеев, уже закодированного, но я не очень требовательна. Иногда я ограничиваю прогулку несколькими улицами, иногда нет. Всё зависит от того, на что у меня хватает сил после дороги. Всё зависит от того, чего хотят от меня городские системы.