Варвар отшатнулся, затем повернулся и обратился к темнокожим людям позади него. Они пошептались между собой, а потом рыжеволосый снова заговорил.

А-Фэй перевел:

— Он сказал, двадцать пушек. Больше, чем наши. Новее. Сто пятьдесят членов экипажа.

Я чуть не рассмеялась над их грубым блефом. Это уже целый военный корабль, а не торговый.

Со свистом налетел порыв ветра, осыпая палубу мелкой моросью. Рыжеволосый прижал колени к груди. Меня пронзила жалость.

Ченг Ят заявил:

— Пусть дьяволы дрожат, пока не будут готовы говорить правду. А мне нужен горячий чай. — И он ушел в каюту.

Холодный дождь загнал меня внутрь, я завернулась в одеяла, но не смогла унять дрожь. Меня встревожили пленники, особенно рыжий варвар. Непонятные существа, за которых можно было получить щедрый выкуп — или же нарваться из-за них на неприятности. Я хотела, чтобы они покинули мой корабль как можно скорее.

Вошла А-и с кувшином тонизирующей настойки, которая меня согрела, хоть и вызвала тошноту. Старуха уселась позади меня и начала втирать масло мне в волосы.

— Эта погода убивает меня, — проворчала я.

— Погода убивает твои волосы, а не тело. — Она поцокала языком. — Такие сухие, а тебе плевать.

— Мне нужно новое мыло.

— Что тебе нужно, так это здравый смысл и куриный жир. Хватит ерзать! Ты сейчас больше печешься о деньгах, чем о собственных волосах, так позволь мне продать их производителю париков. Получишь кругленькую сумму!

Я тряхнула головой, смеясь над ее словами. Я гордилась своими густыми черными волосами без единой седой пряди. Излишне говорить, что я оставалась крайне привлекательной в преклонном возрасте тридцати одного года, в отличие от многих других женщин, высохших от работы и материнства. Пусть кожа и лишилась шелковистого блеска юности, зато лицо не покрывали морщины, если не считать пары штрихов возле глаз, но и они были тоньше сетки на крыльях мотылька. Хотя А-и была права: в моем возрасте нужно уделять больше внимания волосам и коже, если я хочу и дальше оставаться прекрасной. И я обязательно начну этим заниматься, как только погода потеплеет и я оправлюсь от чертовой простуды.

В дверь постучали: служанка принесла тарелку с жареными лепешками из редьки. Подрумяненные, с прожилками свинины, они, как ни странно, показались мне совершенно безвкусными. Я откусывала кусок за куском, но словно ела замазку.

— На вкус просто райское наслаждение, — восхищалась А-и.

У вдруг меня скрутило живот. Я успела подскочить к окну как раз вовремя, чтобы скормить свою еду рыбам.

А-и предложила мне чашку кипятка и понимающе улыбнулась.

— Когда у тебя последний раз были «красные дни»? Молчи.

Как она определила? У меня не было кровотечений уже два месяца.

— Я догадывалась, а теперь и вовсе уверена.

— Говорю же, закрой рот. Виноваты переутомление и холод! — Я швырнула в старуху расческу. — А еще заморские дьяволы. Наверняка принесли свои странные болезни на борт, вот я и заболела!

Защелка загрохотала: на этот раз привели Йинг-сэка. Няня замешкалась в дверях.

— Время посещения, госпожа. Мне увести мальчика?

— Нет. Иди сюда, Комарик. Твоя непослушная старая тетушка уже уходит.

Я стрельнула глазами в сторону А-и, безмолвно призывая: не смей говорить ни слова!

— Малыш, принес свои кубики? Умничка. Залезай ко мне на колени, давай что-нибудь построим.

А-и вернулась позже с горячим рыбно-имбирным бульоном и солеными сливами. Любой, кто видел, как она несла мне эти блюда, точно знал, что они означают.

Бульон успокоил горло, истерзанное детскими песенками. Наконец я сказала малышу, что мама устала — так и было, — и отправила его вместе со старухой.

Легкий сон — лучшее, что мне светило, учитывая боли в животе, но, должно быть, я показалась крепко спящей, когда Ченг Ят и Чёнг Поу-чяй вошли в каюту и начали приглушенный спор.

— Три тысячи, — предложил Поу-чяй. Они обсуждали выкуп за варваров.

— Слишком много за простого моряка, даже заморского. Так или иначе, эти черные — рабы. Пятьсот ляпов, и пусть проваливают.

— Напомнить, кто поймал ублюдков? Это я должен установить цену.

— Нет, ты должен слушаться! Это тебе не игрушки для мальчиков.

Поу-чяй усмехнулся.

— То есть я достаточно взрослый, чтобы командовать кораблем, а когда дело доходит до…

— Ты станешь мужчиной, когда перестанешь выставлять напоказ девушек, побывавших в твоей постели, и женишься на одной из них.

Глаза у меня расширились. Девушки? Я впервые услышала об этом. Я не видела парня несколько месяцев, да и его личная жизнь, конечно, меня не касается. Хотя отчаянно хотелось знать, о ком речь. Должно быть, я издала какой-то звук, потому что Поу-чяй повернулся ко мне: