— Хайастан [79] . Вы, китайцы, говорите «А-ме-ни-а».
– Его кустистые брови сошлись вместе. Поняв, что название мне незнакомо, он указал на пол, постукивая сначала справа от меня: — Китай, — потом слева от меня: — Англия. — Наконец он указал посередине, перед моими коленями, и сказал со смехом: — А-ме-ни-а.

Невероятный контраст с раздражительным Та-на. Этот иностранец был мягким и вежливым, невзирая на устрашающие размеры. Я уже почти расслабилась, и тут он протянул мне миску из-под риса со словами:

— Ты писаешь!

— Что?! — хором воскликнули мы с A-и. Он сам-то понял, что говорит? Наверняка перепутал слово.

— Писать. — Иностранец указал на миску. — Пс-с-с…

— Ты шутишь?! Писать в миску с рисом?

Доктор улыбнулся, как будто уже слышал такой ответ.

— Не для питья. — Он отошел в угол, повернулся спиной и зажал уши руками.

Я обратилась к A-и за советом. Женщине моего положения не пристало мочиться в миску с рисом, причем перед не просто незнакомцем, а иностранцем — пленником!

— Готово?

— Нет.

A-и пожала плечами, но это не особо помогло. Я сделала глубокий вдох. Доктору из А-ме-ни-а удалось завоевать мое доверие, и тут такое! Тем не менее теперь мне стало любопытно. Какие секреты можно найти в вонючей миске с мочой? Мне удалось накапать половину миски. Когда я закончила, А-и постучала по полу.

Доктор вернулся на прежнее место, откупорил бамбуковую пробирку и объяснил:

— Это вино.

Он отмерил немного жидкости в миску, взболтал вместе и рассмотрел получившуюся смесь в свете из окна. Я уже ждала, что он окунет туда палец и попробует на вкус. К счастью, он лишь выплеснул содержимое миски в иллюминатор, затем присел на корточки рядом со мной и похлопал по руке.

— Ты здорова, — заявил он. — Внутри здоровый ребенок.

А-и захлопала в ладоши, но я просто уставилась в никуда сквозь пылинки, сверкающие на свету. Доктор запечатал свою винную пробирку, попрощался и покинул каюту.

Я швырнула мокрую миску в стену, и она разбилась вдребезги.

— Пожалуйста, просто уйди, — попросила я А-и. — Не надо убираться.

Отрицать бесполезно. Снова заточение. Снова боль. Еще одна маленькая жизнь, питающаяся моим телом, моим временем, моей душой.

Я бросилась к окну, высунулась по пояс, едва не выпав наружу, и долго пронзительно кричала на морских птиц, на вздымающиеся волны, на розовеющие облака, пока у меня не пересохло в горле. Затем я скользнула внутрь и рухнула на циновку, чувствуя странное спокойствие.

Когда я заявила, что отказываюсь провести полгода в затхлом трюме, Ченг Ят лишь кивнул. Может быть, он чувствовал то же, что и я, — удивление. А вот радости я не испытывала. Когда это случилось? Когда у меня была возможность или силы хотя бы поговорить с Ченг Ятом после наступления темноты, не говоря уже о том, чтобы заняться с ним любовью? Я не могла вспомнить последний такой случай. Или могла? Я проглотила тогда свое зелье, которое никогда меня не подводило. Или забыла? У меня всегда было слишком много забот!

Болезненные ощущения ушли в течение следующего месяца, и я снова стала самой собой, вернувшись к подсчетам и амбарным книгам. Жизнь и работа возобновились.

Однажды вечером Ченг Ят вошел с легкой улыбкой, которая подсказала, что у него новости. На этот раз мне было все равно. Пусть выкладывает сам, без моего понукания.

Наконец он изрек:

— Ты скоро избавишься от заморских варваров! Пришли вести из Оумуна. Китайское торговое общество предложило заплатить за их освобождение.

— Отлично, хотя я не понимаю, как это касается китайских торговцев.

Они надеются получить что-нибудь взамен от англичан.

Логично.

— Они заплатят десять тысяч лянов, как мы просили?

— Предложили десять, но теперь мы требуем тридцать!

Мне стало нехорошо.

— Безумие! Нельзя так! Я хочу, чтоб они поскорее убрались!

— Успокойся. Это всего лишь переговоры. Подожди, пока не услышишь другие новости.

Я подождала.

— На ушел с поста генерал-губернатора. Попал в опалу. Смещен самим императором!

На это я только кивнула.

— Надеялся, ты хоть повеселишься!

— Еще есть что сказать?

— Это все. — Он размотал повязку и порылся в сундуке, выгружая стопки бумаг.

— Сегодня утром Лёнг Пхо-поу заходил поздравить меня, — сказала я.

Муж наконец нашел то, что искал, — личную печать для защитных пропусков.

— Твоя племянница тоже, — язвительно сообщила я. — И жены некоторых капитанов. Поползли слухи.

Ченг Ят снова запихал вещи в сундук и стал возиться с ржавой защелкой.