Я даже не вздрогнула.

— Отлично! — Я швырнула амбарную книгу на пол перед мужем с такой силой, что вылетела страница. — Прочитай сам. Если сможешь…

Ченг Ят тихо приказал казначею забрать книгу и уйти. Затем запер дверь и повернулся ко мне.

— Как ты смеешь…

— Он снова подделывает цифры! Забыл? Он думал, что его манипуляций с ценами на сахар ты точно не заметишь, потому что не умеешь читать и пользоваться счетами!

— Я сказал: достаточно!

— И давно это продолжается? Будь я командующим…

— Но ты не командующий и никогда им не будешь! Этот человек верой и правдой служил мне задолго до того, как я вытащил тебя из грязи!

— Ты называешь лояльностью воровство прямо у тебя под носом? Разве ты не говорил вчера, что доверяешь человеку, пока он не даст тебе повода усомниться в нем? И разве я только что не показала тебе тридцать катти причин? А сколько их было до этого? У казначея не больше верности, чем у червя! Его надо выпороть на глазах у всех…

— Женщина, закрой рот и хоть раз послушай. Ты впервые разоблачила его обман? Конечно, нет. Я помню твое представление со счётами. Думаешь, я не знал об этом задолго до твоих расследований? Думаешь, я такой слепой или тупой? Ах да, ты же считаешь меня слабаком. Ой, не отрицай! А ты у нас вся такая умница, выучила несколько слов. Ты думаешь, будто понимаешь мужчин, только потому, что умеешь заставить их плясать под твою милую улыбку. Но ты так и не поняла, как их направлять…

— Тогда ты еще слепее, чем я думала. И как ты их «направляешь»? Позволяешь есть из твоей тарелки, а потом швырять тебе кости в лицо?

Ченг Ят прикусил палец, будто собираясь отгрызть кусок мяса.

— Позволь мне сказать тебе кое-что, дорогая. Хочешь ответить псу-губернатору, завоевав лояльность среди моих людей? Этого никогда не произойдет, если мы поступим по-твоему. Нет, заткнись и послушай хоть раз! Ты и правда умна, но не командовала всю жизнь кораблем и командой. Большинство мужчин — дикие звери, их можно купить наградами или взятками, а если попытаются возражать… — Он чиркнул большим пальцем по горлу. — Никаких потерь ни для кого.

Но тот, кого ты только что опозорила, незаменим, и он это знает! Пусть он оставит чуток добычи для себя, зато у тебя будет верный пес, который скорее отдаст жизнь, чем допустит твоей неудачи, потому что он потерпит неудачу вместе с тобой. — Он сделал многозначительную паузу. — Что ж, женщина, посоветуй, какой выбор сделать между морским ушком и верностью?

Не дожидаясь ответа, Ченг Ят повернулся к алтарю и позволил мне переваривать свое поражение. Мой неразговорчивый и упрямый муж преподал мне отличный урок, но я была слишком горда, чтобы признать это.

К свадьбе флотов Черного и Красного флагов гавань наполнилась кораблями. На берегу выставили банкетные столы. Слепые музыканты играли мелодии, а в перерывах взрывались петарды. В Тунгчунге быстро подошли к концу все запасы спиртного.

Когда молодые опустились на колени у наших ног, я подумывала разрядить обстановку шуткой о том, что я заменяю невесте свекровь, но передумала, увидев, с каким достоинством Ченг Ят исполняет свою роль. Он стиснул челюсти, так что кожа натянулась, и походил на оживший портрет. Интересно, как воспринимают нас молодожены? Сумела ли я продемонстрировать ту же царственность, как у жены Ченг Чхата в день моей свадьбы?

На джонке Куок Поу-тая состоялся роскошный банкет для избранных с музыкой и фейерверками. На один драгоценный вечер я смогла отбросить все тревоги и угрозы, споры о стратегии и даже победы, о которых без конца размышляла последние несколько месяцев. Я пила за жениха и за невесту, поддерживая любые, даже самые невнятные тосты гостей, которые были еще пьянее меня.

Потом я поздравила Куок Поу-тая и, возможно, даже попросила его прочесть стихотворение по этому случаю; не исключено, что он даже прочел, но меня отвлекли молодые женщины, щебетавшие рядом с Чёнг Поу-чяем. На нем был халат необычного для него приглушенного серого цвета с расстегнутой верхней пуговицей. Я протиснулась между его поклонниц, схватила Поу-чяя за плечи и поцеловала в обе щеки на иностранный манер.

Потом помню какой-то спор между Поу-чяем и Куок Поу-таем, в котором я даже, может, участвовала. И вот Ченг Ят куда-то меня тащит, я падаю в каюте и смеюсь без всякого повода, а его головная повязка намотана у меня на руку.

В каюте Ченг Ят перенес меня на циновку, но без малейшей нежности. Я выскользнула из одежды и обвила мужа руками за шею. Сейчас мне хотелось только одного: прижаться к нему и ощутить его кожу. Я бы продемонстрировала ему «парящую бабочку», оседлав сверху.

Однако он отстранился.

— Ты меня опозорила сегодня вечером, — О чем ты говоришь?

— Не притворяйся невинной овечкой. Все мужчины пожирали тебя взглядом, но только Чёнг Поу-чяй получает от тебя поцелуи, как от обыкновенной…

— Ты на что намекаешь? Если считаешь…

— Я не намекаю, а говорю прямо. Он накинул на меня одеяло и прошел в угол, где хранил вино. — От старых привычек не избавишься…

Его отповедь меня очень задела. Я повернулась к нему спиной и облизнула губы в поисках привкуса кожи Поу-чяя.