— Может, так оно и есть, откуда мне знать?! Вижу только, как ты отлично выглядишь благодаря тому, что я разглаживаю складки на твоей униформе и начищаю пуговицы в такую адскую жару. Я стараюсь играть роль хорошей супруги, а взамен прошу лишь маленькое одолжение.

— Ты перегибаешь палку, женщина, — отрезал Ченг Ят.

А потом уже было слишком поздно. Великая армия и флот империи свернули лагерь и направились на юг к Сонг Линь, реке Духов. В то утро, когда наша джонка покинула якорную стоянку, деревья вновь содрогнулись, и фигура в шлеме на ротанговом троне повела в джунгли процессию четвероногих бронированных сухопутных кораблей.

Несколько дней спустя я стояла на юте, смахивая жуков прямо в пучину грязной серой реки и обшаривая взглядом заросший джунглями берег в поисках каких-либо признаков приближающейся армии топочущих слонов.

Но здесь у реки Духов перемещались лишь люди и оружие, день за днем все новые солдаты прибывали к северному берегу, чтобы переправиться через широкую реку на южный берег. Предполагалось, что мы можем столкнуться с укреплениями повстанцев на южном берегу, но единственными врагами, которые приветствовали нас, были тучи насекомых, спустившиеся в сумерках. Я заскучала. Как оказалось, война — это по большей части ожидание. У меня на глазах очередной перегруженный плот опрокинулся и сбросил свой человеческий груз: одни поплыли к берегу, других пришлось вытаскивать, а третьих несчастных затянуло на дно с тяжелыми рюкзаками. Местная природа с жадностью пожирала мужчин.

На краю лагеря на южном берегу спешно возводили закрытый шатер для банкета в честь Праздника весны [58] , который аннамцы называли Тет. Ходили слухи, что к нам нагрянет лично император. Массивные бамбуковые каркасы завесили тяжелыми циновками, разноцветными флагами и длинными узкими полосками с благопожеланиями, и все это выглядело до странности нелепо между унылой рекой и суровой дикой природой окрестных холмов. Шатру было здесь не место, как и армии в целом. Мне здесь тоже не находилось роли. Окрестности принадлежали исключительно комарам, змеям и тиграм.

Удар по корпусу вывел мена из задумчивости. Чёмг Поучай выбрался из сампана с двумя другими мужчинами. Они натягивали веревки, чтобы поднять тяжелый груз. Из-за борта поднялось суровое красное лицо — огромная, почти в человеческий рост, статуя Куан Тая [59] , бога войны, явно украденная из какого-то храма. Я-то думала, что в Аннаме мы перестанем быть пиратами.

Я крикнула вниз:

— Разве молитва украденному богу не сулит несчастья?!

Поу-чяй вскинул голову и ответил без обычной озорной ухмылки:

— Куан Тай рад любому действию. Давай, помолись с нами!

Он и его помощники поставили божество рядом с рубкой вместе со свечами и жертвенными фруктами. Поу-чяй, казалось, находился в трансе: он без конца отбивал поклоны и читал молитвы. Его искренняя вера произвела на меня впечатление; я не находила в себе такой привязанности к кому-либо, будь то божество или реальный человек.

Когда паренек завершил молитвы, я спустилась к нему. Он вздрогнул и будто встревожился.

— Отвези меня на берег, — <— попросила я.

— Вряд ли это здравая мысль…

— Ай-я! Как ты смеешь…

— Я говорю про твои волосы. Можно?

Он вскочил на ноги и вынул у меня из прически шпильку. Орудуя ею как гребешком, он заново собрал мои волосы в пучок. Я не видела, что он там сотворил, но женщина на другом конце палубы одобрительно кивнула.

— Вот так. Теперь ты самая красивая женщина в Аннаме, как тебе и положено. Поехали, — сказал Поу-чяй.

Должна признаться, я ощутила прилив удовольствия. Какой еще юноша, кроме придворного евнуха, сумеет позаботиться о женской внешности?

Солдаты заполнили новогодний шатер, превратив его во дворец. Они задрапировали стены красной тканью [60] ; с каждой балки свисали праздничные фонари, везде развернули массивные свитки. На приподнятой платформе, занявшей один конец шатра, женщины обшивали желтой тканью конструкции, похожие на троны. В противоположной стороне двое мужчин, сгорбившись над стопками красной бумаги, рисовали новогодние благопожелания, а их помощники раскладывали листы для просушки на соседних столах.

Супругу Ченг Чхата я обнаружила среди других женщин чуть поодаль. Мы впервые увиделись с тех пор, как добрались до реки. Я подскочила к ней, испытывая порыв обнять дорогую подругу. Она сунула руку в открытый мешок и протянула остаток мне.

— Попробуй, — предложила она. — Называется мыт [61] — великий вклад Аннама в мир. Единственный, насколько мне известно.

Я отложила стопку одежды для праздничного вечера и взяла горсть измельченных сухофруктов и кокосов. Это действительно было очень вкусно.