Люди с факелами заполонили ют с обеих сторон, выкрикивая скабрезности. Женщины наталкивались друг на друга, бросаясь к противоположному ограждению. Те, что сидели, цеплялись за соседок и кричали, обращаясь к небесам.

Пора прыгать? Но смогу ли? Я спрятала лицо и скрылась в тени.

Пират с длинной косматой бородой склонился надо мной, сжимая в одной руке факел, и протянув вторую, как клешню.

— Симпатичная, — сказал он, но имел в виду не меня.

Молодая женщина рядом со мной взвизгнула, как мышка, когда он схватил ее за челюсть.

— Кто твой муж, красотка?

Она сжала зубы и застонала. Косматая Борода потянул ее за подбородок, заставив подняться.

— Как его зовут?

Она задыхаясь прошептала:

— Чань.

— Ну что, госпожа Чань, и чем занимается твой муженек? Пока пираты столпились вокруг пленницы, я неуверенно отползла в сторонку на четвереньках.

Другой пират ударил извивающуюся женщину.

— Отвечай! Чем он занимается?

— Он дрово… — Она сглотнула. — Дровосек…

Косматая Борода запрокинул башку и скривился.

— И сколько же стоит хрупкая молодая жена благородного дровосека Чаня? Посмотрим товар лицом.

Он разорвал на ней куртку и поднес факел к обнаженной груди.

— Как считаете, братья? Хватит сотни серебряных монет, чтобы вернуть эти спелые плоды их хозяину?

Я проползла еще пару шагов. Деревянные ящики в углу могли стать неплохим укрытием.

В последний раз я видела ту девушку перекинутой через плечо мужчины, спускавшегося по лестнице. За ним последовали другие, волоча за собой женщин, которые пинались и царапались, пока их похитители смеялись. Пришлось шевелиться быстрее. Я ползла на четвереньках, пока густая тень ящиков не оказалась всего в двух-трех шагах от меня.

Девушка не старше тринадцати лет выскочила передо мной и одним прыжком преодолела расстояние до ограждения. Будучи пунти, она, разумеется, не умела плавать. Какой-то мужчина бросился к ней и схватил за воротник, но воротник остался у него в руках, а девушка с криком исчезла за бортом.

Повезло девчушке. Тот же мужчина обратил внимание на меня. Я оставалась вне его досягаемости, но прятаться было слишком поздно. Вдалеке показались слабые очертания холмов. Скоро взойдет солнце. Придется рискнуть и плыть.

Я напрягла мышцы — сейчас или никогда.

Голова, шея и плечи вспыхнули от боли. Кто-то рывком поднял меня с палубы.

— Кто эта нежная маленькая бабочка, готовая улететь?

Я нацелилась коленом в пах похитителя, но тот вовремя отпрыгнул. Пират потянул меня за волосы с такой силой, что едва не вырвал их с корнем, и прижался своим лицом к моему.

— И куда это ты собралась, бабочка?

Губы, похожие на слизняков, растянулись в отвратительную ухмылку, а глаза превратились в узкие щелки.

Я цапнула его ногтями по лицу и ожидала, что в ответ получу ножом в живот. Вместо этого он рассмеялся и отвернул мою голову в сторону.

— Больше похожа на разъяренную змею. Как считаете, братья? Имеет ли смысл…

Мой кулак врезался ему в кадык. Пират ослабил хватку и отшатнулся. Я бросилась к просвету, откуда только что сиганула за борт девушка-пунти.

Еще два шага…

Кто-то поставил меня на колени, а к горлу прижали кинжал.

— Вы хотите зарезать ее, капитан? Или позволите мне…

Налетчик лезвием подтолкнул мою челюсть вверх, пока я не встретилась взглядом с человеком, которого только что ударила. Итак, он капитан этой жалкой джонки, потерявший лицо перед всей командой из-за меня.

Капитан пиратов кашлянул в кулак, потом посмотрел на свои пальцы, медленным движением вытянул руку в сторону, откинулся назад и повернулся всем телом, как при замахе топором. Костяшки врезались мне в череп. Палуба и небо поменялись местами. Я ударилась головой о деревянные доски.

Капитан встал надо мной и сплюнул.

— Отнесите эту суку-змею в мою каюту.

В каюте пахло плесенью и прогорклым маслом. Лучи восходящего солнца просачивались сквозь щель в ставнях, едва освещая тесное помещение, единственным украшением которого был алтарь сзади. Большая фарфоровая фигура покровительницы моряков Тхин Хау, прищурившись, взирала на меня сквозь сумрак. Толстые балки висели так низко, что мне пришлось бы наклониться — если бы я вообще могла встать.

Я лежала, свернувшись калачиком, со связанными руками и ногами, как краб на рынке, пытаясь унять зуд под мокрой одеждой, а каждое касание ребрами о голый пол вызывало боль в боку. В горле пересохло, гортань распухла, и я с трудом дышала.