Когда ужин подошел к концу и гости начали заказывать только выпивку, в зале остался лишь бармен Ждан. Смена Агнии и Ирины закончилась. Они вымыли посуду и убрали кухню. Уставшая Ирина хотела уже подняться наверх, забрать Эль у Ады и отправиться в свою комнату, когда услышала в зале музыку. Ноги сами понесли ее на звуки задорной мелодии. В одном из углов обеденного зала находилось небольшое возвышение, на которое днем девушка не обратила внимания. Хотя предназначение его было очевидным. Сейчас на нем расположился небольшой ансамбль, состоящий из идеально сочетающихся по тембру струнных инструментов — балалайки и гитары, двух духовых — сурны и волынки. Рыжий конопатый парень лет двадцати виртуозно выбивал ритм на бубне. Он бил по инструменту пальцами и ладонями, локтями и коленями, и даже лбом, высоко подбрасывал его над головой или вращал вокруг туловища. Все это вызывало живейший интерес у зрителей, которые и сами хлопали в ладоши, придерживаясь ритма, подсвистывали и притоптывали. Ирина и раньше не упускала возможности ходить на концерты, дома имела неплохую коллекцию классической и современной музыки, но подобного сочетания музыкальных инструментов ей слышать не приходилось. Веселый озорной мотив поднимал настроение и заставлял забыть об усталости. Бубнист поменял свой инструмент на скрипку. Она запела и зарыдала в его виртуозных руках и душа Ирины запела и заплакала вместе с ней. Мелодия настолько захватила ее, что еще некоторое время после того, как скрипка замолкла, девушка сидела, не решаясь встать и уйти, нарушив этим очарование только что отзвучавшей музыки.

— Спасибо, — прошелестел вдруг чей-то голос у самого уха Ирины. Она резко обернулась и столкнулась взглядом с веселыми яркими как зелень за окном глазами парня, который только что подарил ей несколько чудесных минут.

— Мне? За что? — удивилась она.

— За восторг, который был написан на вашем лице все время моего выступления, — парень задорно подмигнул ей, его рот при этом расплылся в широкой улыбке.

— У вас много благодарных слушателей, — Ирина кивнула в зрительный зал.

— Я — Милен, — парень выжидающе застыл рядом.

— Ирина, — она кивнула на стоящий рядом стул.

— Тебя ведь не просто захватила красивая мелодия? — Милен с интересом пробежался по девушке взглядом. — В тебе чувствуется настоящая страстность. Ты слушать умеешь, — она, улыбнувшись, также открыто разглядывала его в ответ. Было в этом молодом двадцатилетнем парне что-то знакомое:

— Это ты вчера назвал меня мазовшанкой! — обвинила его девушка.

— Да, — расцвел парень. — Я не прав?

— Отчасти, — ответила Ирина. — Я, действительно, не местная, но не из Польны.

— А там, откуда ты приехала, все женщины ходят в мужских брюках и любят музыку? — с хитрой улыбкой на курносом веснушчатом лице спросил Милен.

— Абсолютно. Только музыкальные пристрастия у всех разные.

— Расскажешь? — с жадным любопытством спросил Милен.

— О брюках или о музыке? — рассмеялась девушка.

— О музыке, конечно, — прищурился он насмешливо.

Ирина предпочитала музыку слушать, а не говорить о ней. Но рассказывать Милену оказалось все же увлекательно. Она сравнила себя с первопроходцем, открывающим туземцам блага цивилизации. По мере ее рассказа удивление на лице Милена сменилось на восторг, а затем и на откровенное недоверие.

— Слышал я и более правдоподобные байки. Чтобы один человек выступал перед тысячами слушателей?! Это какую ж луженую глотку нужно иметь?!

Когда Ирина сказала, что можно слушать выступление певца, поющего в соседнем городе не выходя из своего дома, Милен уже просто с жалостью смотрел на свою собеседницу.

— Ну, хорошо, — наконец, сдалась Ирина, с трудом сдерживая смех. — Это, в конце-то концов, не имеет непосредственного отношения к музыке, а к технике. Ты лучше скажи мне, у вас клавишные инструменты есть?

Лицо Милена, которое могло бы служить учебным пособием для начинающего психотерапевта, опять вспыхнуло восторгом, будто Ирина обнаружила в его душе нужную кнопочку:

— Ты видела клавикорд? — с придыханием, как о любимой девушке, спросил он.

— А-а, так вы, видимо, фортепиано называете? — Ирина, откровенно развлекаясь, деланно равнодушным взглядом осматривала зал. — Не только видела, я семь лет училась на нем играть в музыкальной школе, — не смогла удержаться от хвастовства, чтобы посмотреть на новую вспышку эмоций на лице Милена. Хотя обычно не распространялась, что когда то потратила семь лет на учебу, а теперь к инструменту подходила редко.

— Ты сможешь научить меня играть на клавикорде? — Ирина хихикнула. Ждан, обслуживающий соседний столик приподнял бровь, окинув Милена неодобрительным взглядом. Музыкант перегнулся через столик и в порыве чувств, сжал руки сидящей напротив него новенькой симпатичной подавальщицы, и с надеждой заглядывая ей в лицо.

— У тебя есть на чем учиться? — спросила она парня, осторожно освобождая свою покрасневшую руку.

— Еще нет, но я обязательно заработаю на инструмент, — Милен страстно шлепнул по столу ладонью. — Знакомый купец обещал мне, как только я соберу нужную сумму, привезти его из Польны. Но он очень дорогой, — парень с сожалением вздохнул. А Ирина вздохнула от облегчения. Признаваться в том, что к инструменту подходит редко и без подготовки может выдать разве что стандартный набор «Собачий вальс» и «Цыганочку» после того, как парень возложил на нее большие надежды, не хотелось. Хотя с его-то талантами и желанием, только азы показать.

Поднималась к себе в комнату уже затемно, от усталости не осталось и следа. Вполне довольная прошедшим днем, новыми впечатлениями и знакомствами. Бессонница на этот раз не мучила, уже привычно прижалась к головке Эль щекой, уткнувшись в ее мягкие волосы, и обняв ее рукой, быстро заснула.

Зебра стояла в своем стойле, лениво помахивая кисточкой хвоста и шевеля большими округлыми ушами. Ирина протянула руку погладить яркие вертикальные полосы на шее. Они переходили в короткую стоячую гриву, отчего шея животного казалась очень толстой. Голос, раздавшийся из глубины конюшни, остановил ее: