— Другого-то все равно нет, — резонно заметила девушка.

Эль, до сих пор молча рассматривающая картинки, подергала Ирину за рукав платья и спросила:

— Это твои дети?

— Нет, крестники. Сыновья моей хорошей подруги, — девушка взяла фото из рук Эль. — Лица на фотографиях были такими счастливыми, и сейчас вызвали у нее радость с толикой грусти. Накануне поездки на дачу она забрала отпечатанные фото из ателье и захватила их с собой, чтобы показать Славке и мальчишкам. Эти картинки — единственное доказательство реальности ее прошлой жизни, — с грустью подумала она, глядя на хохочущие лица мальчишек.

— А над чем они смеются? — не отставала любопытная малышка.

— Я фотографировала на дне рождения Славы, их мамы. Вадим, папа этих двух славных мальчишек переоделся рыцарем. Вот он, на другой фотографии. — Ирина развернула фото веером и вытащила нужную. — Смотри, на нем камзол, накидка, на голове шлем, а на поясе — меч, почти настоящий. Семка с Борькой были оруженосцами рыцаря, а сама Слава — прекрасной дамой, ради которой мужчины весь день совершали разные подвиги. Мальчишкам игра очень нравилась.

— У моего папы тоже есть меч и шлем, — сказала Эль. Ирина и Ада со значением переглянулись.

— Твой папа стражник? — спросила Ада.

Эль поджала губки и важно ответила:

— Да, он отдает приказы стражникам.

— Ситуацию эта новость не проясняет, — задумчиво сказала Ада. — Она может означать, что он был полицмейстером или, как и в нашей первоначальной версии, нанял стражу для сопровождения в пути и поэтому отдавал ей приказы. Эль, солнышко, твой папа каждый день носит шлем и меч?

— Не-ет. Никогда, — девочка энергично затрясла головой, ее косички весело запрыгали по плечам.

— Н-да, безнадежно, — огорчилась Ада.

Ирина молчала, бесцельно перебирая в руках фотографии.

— Можно посмотреть? — спросила Ада.

Тотчас же получив всю пачку и едва бросив взгляд на первую фотографию, восторженно ахнула:

— Какая красота! Они гораздо лучше, чем в твоем паспорте: ярче, четче, красочнее. Это твои родственники?

Ирина пересела на лавку и с удовольствием принялась объяснять: кто есть кто. Ада уже выразила восторг всеми известными ей восклицаниями, когда на очередной фотографии увидела подругу в купальнике и рядом с ней мужчину с голым торсом, что заставило ее ненадолго потерять дар речи.

Да, фото откровенное, если оценивать его с точки зрения местных норм морали, — подумала Ирина.

— Это я на пляже со своим другом. Посмотри, здесь есть еще такие же, но на заднем фоне видны другие отдыхающие и море.

В дверь постучали, и Ада не успела прокомментировать увиденное. Она сунула фотографии Ирине в руки и, шепнув:

— Убери с глаз, — пошла открывать дверь.

— Ханум, — на пороге появилась Агния. — Дамдин-абый ждет вас внизу. Девушки дружно охнули: Ирина в сопровождении Дамдина уже давно должна была быть на пути к ратуше.

Несколько дней назад она обратилась к Дамдину с просьбой помочь ей с удочерением Эль. Весь последний месяц ее терзали мучительные чувства: жалость к ребенку, тосковавшему по родным, особенно вечерами, к которой порой примешивалась жалость к самой себе, и, главное, крепнущие день ото дня привязанность и невыразимая нежность к этому ребенку. Впервые задумавшись об удочерении, она вдруг поняла, что мечта последних нескольких лет ее жизни близка к осуществлению. Наступил момент осознания, почему она здесь. Эль — это дар мироздания на ее мольбы о ребенке. Она оказалась в этом мире, потому что ее место рядом с этой девочкой.

Аделина очень деликатно советовала Ирине не торопиться, но для Ирины это было все равно, что поставить жизнь на паузу в ожидании счастья и бездействовать: ждать, что таинственный незнакомец, постучится в твою дверь и скажет: Меня ждешь?

Слава наоборот, предлагала действовать. Ирине некстати вспомнился последний разговор с подругой о вдовце с ребенком. Вдовец в данном конкретном случае был бы досадной помехой, даже угрозой Ирининому внезапному материнству. Упрекнув себя в равнодушии к судьбе незнакомого человека, являющегося отцом ее будущей дочери, решила заняться самобичеванием позже, а сейчас при поддержке Дамдина ходатайствовать у бургомистра об удочерении. Когда решение было принято не только сердцем, но и осознанно, в душе воцарилась необыкновенная гармония, состояние, которое люди называют счастьем.

Приемная бургомистра города Турова имела только одно несущественное отличие от приемной градоначальника любого из российских городов — отсутствие компьютера на столе его секретаря. Едва переступив порог приемной под высокомерным взглядом этого посредника между ничтожными просителями и ИМ, девушка почувствовала свою незначительность и ничтожность проблемы, с которой явилась в это уважаемое учреждение. Не вполне сознавая, чем это может ей помочь, она спряталась за широкой спиной Дамдина, который в отличие от нее не испытывал никакого дискомфорта от пронзительного взгляда мужчины за конторкой. Ирина вообще с трудом представляла себе ситуацию, в которой ее работодатель мог бы потерять невозмутимость и самообладание.