— Весьма кстати, — проворчал товарищ говорившего. — По их словам, яблоко никогда не падает далеко от дерева; как-то же они всего этого набираются.

Третий смерил первых двоих оценивающим взглядом. У него было морщинистое обветренное лицо — лицо человека, проведшего годы за баранкой «Джон Дира».

— Шеп — хороший парень, — сказал он спокойно.

Другие двое пожали плечами и почти тотчас же принялись изучать мыски своих ботинок. Судя по всему, спорить они не собирались.

— Шеп, конечно, хороший шериф, — с подчеркнутой медлительностью произнес сидевший за барной стойкой. — Но вот отец… вам не кажется, что отец — это нечто другое?

Все трое мужчин разом отвернулись от телевизора и, похоже, впервые присмотрелись к нему повнимательнее. Тот, что постарше, Краснорожий, заговорил первым.

— Мы как-то не расслышали ваше имя.

— О, я здесь проездом. Дела, знаете ли. Обычно мне нравится путешествовать вдоль побережья. Чудесный вид, прекрасные люди. Но на этот раз… Тринадцатилетний мальчишка в упор расстреливает двух девочек. А потом еще убивает и эту бедняжку-учительницу… Такая красивая женщина, такая ужасная потеря. — Он снова повернулся к бармену, взиравшему на него уже не столь доброжелательно: — Можно мне «крылышки буффало»? Побольше перца и голубого сыра.

— Еще не факт, что это сделал именно Дэнни О'Грейди, — холодно произнес Краснорожий. Бармен кивнул.

— Да будет тебе, Даррен, — мягко сказал один из его друзей. — Моя жена собственными ушами слышала от матери Люка Хейза, что Дэнни сознался.

— А я тебе говорю, что О'Грейди — хорошие люди.

— А других подозреваемых нет? — небрежно поинтересовался сидевший за барной стойкой.

— Пара ребят говорили, что видели человека в черном, — тотчас же отозвался Краснорожий.

— Да брось, Даррен, никто в это не верит. Это же дети. Испугались — вот и разыгралось воображение.

— Что вовсе не значит, что это не может быть правдой.

Его товарищи нахмурились, но вступать в спор снова не стали.

— Я слышал, у этих О'Грейди не все ладно в семье, — заметил сидевший у барной стойки.

Краснорожий перевел свой холодный взгляд на него. Плотный, крепкий, закаленный десятками лет нелегкой работы. Однако на человека за стойкой это впечатления не произвело: старики в барах не дерутся. Они используют свой возраст и положение для того, чтобы пристыдить оппонентов и принудить их к молчанию. Что ж, на сей раз не на того напал — сидевшему за барной стойкой стыд был неведом.

— Говорю лишь то, что слышал, — сказал он спокойно.

Краснорожий сделал шаг в его направлении. Один из спутников схватил приятеля за руку.

— Оставь его в покое, Даррен. У каждого есть право на собственное мнение.

— Прошлым летом, — сдержанно произнес Краснорожий, — я ездил в Бейкерсвиль на еженедельную ярмарку, так у моего трейлера колесо лопнуло. Едва в ящик не сыграли. Шеп О'Грейди проезжал мимо в своей патрульной машине вместе с сыном. Так вот они остановились и помогли мне. И Дэнни не сидел сложа руки — вылез из машины, помог поставить запаску, да и гайки закручивал — дай бог каждому. Когда я поблагодарил их обоих, он сказал «да никаких проблем, сэр» и пожал мне руку. Не знаю, что уж там случилось в школе, вот только я бы на месте тех, кто с ними никогда не встречался, не спешил судить парня или его родителей.

— Вот это уже интересно, — сказал сидевшей у стойки. — Потому что я слышал, у этого Дэнни О'Грейди довольно-таки мерзкий характер. Любит помахать руками, размолотил в школе собственный шкафчик… У моего клиента сын ходит в бейкерсвильскую восьмилетнюю школу, так он говорит, там все знают, что у этого Дэнни О'Грейди не в порядке с головой.

Краснорожий сдвинул кустистые седые брови в одну суровую, предвещающую грозу линию. Товарищ снова схватил его за руку.

— Да ты сам подумай, — произнес он примирительным тоном. — Такие трагедии случаются, и смысл в них не всегда найдешь. Иногда даже думаешь, уж не нужна ли каждому новому поколению какая-нибудь война, — исключительно для того, чтобы дать выход чувствам.

— По-твоему, война идет молодежи на пользу? — недоверчиво спросил Краснорожий.

Его друг пожал плечами.

— Помнится, раньше стреляли по немцам и корейцам, но никогда — в наших школах.

— Брехня все это, Эдгар!

— Я лишь хочу сказать…

— Наркоманы да инвалиды — вот что ты хочешь сказать. Ну да, конечно: война творит чудеса для молодежи!

— А что, по-твоему, сейчас происходит, а, Даррен? Эти расстрелы идут один за другим! Господи, сколько же их уже было!

Все замолчали — даже тот, что сидел за стойкой и изо всех сил старался сдержать ухмылку.

— Ладно, поживем — увидим, — отрезал наконец Краснорожий.

— Если что случится, — фыркнул Эдгар, — в Бейкерсвиле теперь даже шерифа нету. Я слышал, теперь всем заправляет та девчонка.

— Лоррейн Коннер, — сказал сидевший за стойкой, и бармен посмотрел на него с любопытством.

Эдгар кивнул.

— Она самая. Взяла дело в свои руки, хотя бог его знает, имеет ли она уже право голоса.