Его пальцы еще раз погладили красную полосу. Джей Ти подумал, что когда встретит Бекетта еще раз, то умирать тот будет долго и мучительно.

Великий Боже, позволь мне спасти хоть одного человека. Позволь мне помочь Тесс, позволь мне помочь Саманте. Позволь мне встать во весь рост и проявить себя как настоящий мужчина.

— Ты позвонил ей, правда? — тихонько спросила Тереза.

Его пальцы двигались беззвучно, и его молчание само ответило на ее вопрос.

— Джей Ти, я горжусь тобой.

— А мне не надо, чтобы мной гордились.

Он выпустил из рук мыло и посмотрел ей прямо в глаза, ища в них что-то, чего боялся найти. Ее глаза были такими большими и ясными. Такими доверчивыми. Боже, помоги мне. Боже, помоги ей.

Его рука опустилась к треугольнику между ее бедрами и нашла его. Тесс была уже влажная, горячая и готовая. Она выгнулась по направлению к нему и впилась пальцами ему в плечи. Она прошептала его имя, и одно это заставило его потерять голову.

Она подарила ему надежду и, может быть, кое-что еще.

Ее голова прижалась к его груди, и он задвигал пальцами.

— Я знаю, — опять прошептала Тесс. — Но все равно горжусь тобой.

— ….Я хочу увидеть мамочку.

— Знаю, — он дотронулся до ее светлых волос в том месте, где они лежали на простой, белой наволочке.

Саманта вжалась глубже в подушку, не уходя, но и не желая контакта. После сильного шока, который она испытала, когда снова увидела его, девочка стала нервной и дерганой. Она не сопротивлялась ему, но и не держала его за руку так, как делала это раньше. Джим с этим смирился. В конце концов, она не видела его больше двух лет, и он мало походил на себя прежнего.

— Я же сказал тебе, что мамочка больше не придет, — спокойно ответил Бекетт.

— Но она же обещала! — Нижняя губка Саманты задрожала, а в глазах появилась влага.

Джим не стал реагировать на готовность расплакаться, прозвучавшую в ее голосе. Стоит сделать это один раз, и все кончено. Вместо этого он равнодушно объяснил:

— Тереза тебя обманула, Сэм.

— Мамочка так никогда не сделает!

— И все-таки она тебя обманула. Она ведь говорила тебе, что я никогда не вернусь, правильно? — Саманта кивнула с несчастным видом. — Она тебя обманула, Сэм. Обманула, ну да бог с ней, потому что я к тебе вернулся.

Дочка слегка всплакнула, как будто это могло опровергнуть его слова. Джим спокойно ждал.

Наконец она вытерла слезы и вздохнула, как вздыхают маленькие девочки, у которых разбилось сердечко. Бекетт не стал утешать или обнимать ее. Он просто ждал. Через несколько недель образ Тесс потускнеет в воображении Саманты, через несколько месяцев превратится в чуть заметную тень, а через пару лет Тереза будет полностью забыта.

Начинать все с чистого листа — это привилегия молодости.

Когда Саманта успокоилась и слезы высохли, Бекетт подоткнул ее одеяло и похлопал девочку по плечу.

— У меня есть для тебя сюрприз, — небрежно произнес он, как бы награждая ее за то, что она так хорошо вела себя в новых обстоятельствах.

— Сюрприз? — Девочка ненадолго задумалась. — «История игрушек»?

Ее глаза так сияли, что Бекетт почувствовал сожаление, что ему не пришло в голову купить ей этот фильм. У него не хватало времени узнать о таких вещах. Неудачная встреча с Терезой прошлой ночью и так добавила дополнительное время к его основному плану, а этого он не мог себе позволить. Кроме того, его раненое плечо ныло под свитером с высоким воротником. Двигался он скованно и здорово злился.

— Нет, это не «История игрушек», — сказал Джим слегка напряженным голосом.

Саманта скуксилась, и он заставил себя улыбнуться. Он успел забыть, как остро дети реагируют на происходящее. Но стоило ему расслабиться, и Саманта тоже расслабилась. По глазам было видно, что она задумалась.

— Это… это… — Личико девочки расцвело. — Это новая сестричка или братик?

Джим был шокирован.

— Нет, — медленно произнес он. — А что, мамочка что-то говорила о братике или сестричке?

— Нет, но мне всегда хотелось, — Сэм грустно покачала головой.

Джим улыбнулся, на этот раз искренне. С того момента, как впервые увидел Саманту, прижимающуюся к груди Терезы, он был ею совершенно покорен. Она наполовину состояла из его генов. В ее ярких голубых глазах Джим видел самого себя. Она уже сейчас обещала быть умной и легко приспосабливающейся к внешним обстоятельствам. Даже будучи младенцем, девочка плакала гораздо меньше, чем все остальные дети. Она была выше этого. Нежная, естественная и сильная. Она представляла собой лучшую часть его «я».