— Итак, доктор Хантер, — он сложил пухлые руки на груди, — извольте сказать, что происходит. — Он тяжело вздохнул. — Родные Эммы Дерби и без того много пережили, чтобы втягивать их в такую историю.

— Если бы я знал, что фамилия ее мужа Траск, — огрызнулся я, — то сумел бы как-нибудь выпутаться. Ладн, признаю, напортачил, но как еще я мог поступить?

Ланди сдвинул очки на лоб и потер переносицу.

— Что сделано, то сделано. Вы сказали, что фотографировали на том месте?

У меня не было времени перевести снимки на ноутбук, и я нашел их в фотоаппарате.

— Перешлите по почте, — попросил инспектор, разглядывая изображения на маленьком экране. — Не похоже, что отсечена.

— По-моему, нет.

Не лучший метод — изучать улику в таком мелком масштабе, но у меня было больше возможностей разглядеть предмет вживую: из грязного красного носка торчал изгиб таранной кости. Рыбы, крабы и морские птицы объели мякоть, но несколько мелких клочков еще держались на лодыжке. Кость гладкая — никаких следов острия ножа, — лишь оставленный падальщиками небольшой рубец. Из того небольшого, что мне удалось увидеть, напрашивался уверенный вывод, что ступня отделилась естественным образом, когда разрушились связующие ткани.

Это единственное, в чем я не сомневался.

— Для женской слишком велика, — заметил Ланди, переходя к следующему снимку. — Полагаю, вы ее не измеряли?

— Нет, счел за лучшее выловить и сразу поместить в сумку. Навскидку десятый размер, но это не точно.

Если это что-нибудь для него значило, он не подал виду.

— Есть соображения, сколько времени ступня проплавала в воде?

— Только самые очевидные: столько, сколько потребовалось, чтобы отделиться от ноги: в это время года, скажем, несколько недель. Больше без детального анализа ничего сказать не могу.

— То есть приблизительно столько, сколько найденное вчера тело.

— Стопу защищала кроссовка, так что период мог быть больше. Но, вероятно, да.

— А второй поблизости не было? — Я поднял на инспектора глаза, и он вздохнул. — Признаю, идиотский вопрос.

Если бы была, я бы о этом сообщил. Но стопы и кисти не отделяются одновременно. Обнаружить их в одном месте было бы невероятной удачей.

Ланди пролистал фотографии к той, на которой была кроссовка целиком, и пожевал губами.

— Сами скажете или сказать мне? — спросил я.

— Что сказать? — улыбнулся он.

— По тому, что я слышал о Лео Уиллерсе, это не та обувь, которую он стал бы носить.

— Что вовсе не означает, что не носил. Случается, что люди прячут в своем гардеробе совершенно неожиданные вещи.

— Например, красные носки.

— Уверяю, это не тот вид одежды, который, по-моему, выбрал бы Уиллерс, но иногда бывает то, чего мы никак не ожидаем. Мы продолжаем убеждать отца Лео показать нам медицинскую карту сына, и пока не добились своего, я могу предположить, что парень был дальтоником. Никто не знает, что на нем было, когда он пропал. Нам не разрешают обыскать его дом, и мы не знаем, что там хранится.

— Вам не разрешают обыскать дом? — удивился я. Препятствовать ознакомиться с медицинской картой человека до того, как он официально признан мертвым, — одно дело. Но я не понимал, как можно не разрешить провести в доме обыск, кто бы в нем ни жил. — А в том момент, когда исчезла Эмма Дерби?

— У нас оказалось недостаточно улик, чтобы получить ордер. — Вспоминая обстоятельства дела, Ланди поморщился. — Адвокаты отца Лео встали стеной. Мы провели беглый осмотр, когда Лео пропал, чтобы убедиться, что в свободной комнате или где-нибудь еще нет его трупа. Этого нам запретить не могли. Но к тому времени там уже кто-то побывал. Экономка утверждает, что убиралась в доме до того, как поняла, что хозяин куда-то делся. Вычистила все сверху донизу.

— Но это же препятствие следствию?

Ланди достал новую пачку антацида и принялся срывать пластиковую упаковку.

— У нас не было серьезных аргументов: мы не могли назвать, что конкретно хотим искать. Разве что труп Эммы Дерби. Поэтому мы не могли никого обвинить в сокрытии улик. Но я сейчас вот о чем: мы недостаточно знаем Лео Уиллерса, чтобы утверждать, что у него не было дешевых кроссовок и красных носков. Если он решил вышибить себе мозги из ружья, то вряд ли сильно заботился, что надеть на ноги.

Ланди говорил так, словно хотел убедить самого себя.

— Вас самого не устраивает ваша версия, — заметил я.

— Что меня устраивает или не устраивает, совершенно не важно. — Он разгрыз две таблетки антацида, словно хотел сорвать на них злость. — Но, откровенно говоря, я полагаю, что у Уиллерса-младшего был на обувь достаточно хороший вкус, посему где-то в округе плавает еще один труп без ступни.

Такая вероятность существовала, но сейчас было не время ее рассматривать. Кроме того, я не сомневался, что, если бы второй труп существовал, Ланди бы об этом знал.