Без света автомобильных фар кругом была кромешная тьма. Дождь почти прекратился, однако ветер не стихал, и под его яростными порывами шелестели невидимые листья и трава. Я включил фонарь, и его луч скользнул по клубкам перепутанного шиповника и стеблей. Когда я осветил стену, Рэйчел поежилась.

— Господи, как же туда не хочется! Нам обязательно надо?

Мне тоже не хотелось, но я понимал, что выбора не было. Что-то настолько напугало Эдгара, что выгнало из дома. И если был хоть малейший шанс, что Стейси Кокер внутри, я не мог не войти. Или ждать, когда прибудет полиция. Если Эдгар приволок ее сюда, она, возможно, серьезно ранена, иначе уже бы с кем-нибудь связалась. В моей голове звенели слова Эдгара: «Она спит».

— Подождите снаружи, а я загляну внутрь, — сказал я шепотом Рэйчел, хотя смысла таиться, наверное, не было.

Она нервно рассмеялась, но тоже тихо.

— Нет, уж лучше пойду, чем торчать здесь одной, как перст.

Я обвел лучом фонаря заросший сад, и мы двинулись к входной двери. Свет выхватывал на земле разные предметы: раковины, камни, плавник. Сначала я решил, что все это брошено в беспорядке, но, заметив устричную раковину, понял, что это такое.

— Пациенты Эдгара.

Во всяком случае, те, которые не поправились. Я повел лучом фонаря, и на меня из темноты блеснули глаза. Сова сидела в чем-то, напоминающем клетку для домашних кроликов. Кладбище птиц и зверей скрылось в темноте, когда я вновь направил фонарь на дом.

Краска с входной двери давно облезла. Ветхая, покоробленная, она перекосилась в раме. Ручка беспомощно болталась — дверь оказалась незаперта. Она отворилась на ржавых петлях, и в нос ударила аммиачная вонь звериных экскрементов.

— Боже! — охнула Рэйчел, наморщив нос.

Перед нами открылся темный коридор. Я посветил на заплесневелые, отстающие обои и голые доски стен. Из мебели был единственный сломанный стул. На полу горы газет и кучи экскрементов, я надеялся: животных, не человечьих.

— Стейси! — крикнул я.

Ответа не последовало, но теперь я слышал откуда-то из глубины постукивание и трепыхание.

— Попробую включить свет, — сказала идущая следом за мной Рэйчел и потянулась к выключателю. Щелкнула несколько раз, но ничего не произошло. — Размечталась.

Соблюдая осторожность, я переступил через порог. Рэйчел держалась рядом. Запах внутри еще усилился, и я почувствовал угрызения совести за то, что Эдгара оставили жить в таких условиях. Радуясь увесистости фонаря, я повернул к ближайшей двери.

Тишину нарушил душераздирающий крик.

Рэйчел схватила меня за руку, отчего луч фонаря дико дернулся по стене и наткнулся на высокомерно восседающую в самодельной клетке чайку.

— Господи! — Рэйчел выпустила мою руку, но осталась рядом.

Я обвел фонарем странную сцену и обнаружил источник звуков. Здесь находилась кухня или когда-то была. Покрытая коркой раковина утонула под горой грязных тарелок и пустых консервных банок, на стенах до потолка висели клетки. Из них на нас блестели глаза — и не только из древних клеток, кроличьих садков и переносок, но даже из старого аквариума. Больше всего тут было морских птиц, но встречались также мелкие животные: грызуны, ежи, кролики, был даже молодой барсук — все с травмами: у кого поломаны крылья, у кого ноги. Из духовки без дверцы на нас из-за проволочной сетки взирал лисенок.

— Как он может здесь жить? — прошептала Рэйчел. — Неужели никто не знал?

Очевидно, нет. Оставив подопечных Эдгара в темноте, мы снова вышли в коридор. Посветив во всю его длину, я размышлял, не продолжить ли осмотр в спальнях на втором этаже. Такая перспектива меня совсем не привлекала.

— Постойте, — прервала мои мысли Рэйчел. — Посветите назад. Там что-то есть на полу.

В луче света у полуоткрытой двери, будто театральный реквизит, возник предмет.

Женская туфля.

Она лежала набоку, ремешок разорван, на коже грязь. Я услышал, как участилось напряженное дыхание Рэйчел, и посветил в щель, стараясь разобрать, что находится по другую сторону порога.

— Стейси!

Мне никто не ответил. Когда я шел по коридору, Рэйчел держалась рядом. Хотел было попросить ее остаться на месте, но понимал, что она не послушается. Моя рука легла на створку двери.

— Стейси, — повторил я и толчком открыл.

Здесь тоже были клетки, но не так много, и большинство пустовали. На одной из стен висел ковер, украшенный первой строкой гимна «Все яркие, красивы творения». К двери спинкой стоял большой диван, из потрескавшейся кожи, словно плесень, вылезала наружу набивка.

С конца свисала голая ступня; в луче фонаря ногти казались черными, но я видел их при свете дня и знал, что они покрыты ярко-красным лаком.

— Оставайтесь здесь, — попросил я Рэйчел.

Она не возражала. Я сделал это не столько из жалости к ней. По неестественной неподвижности ноги понял, что обнаружу на диване, и чем меньше людей потревожат это место, тем лучше.

Сам тоже не хотел входить, но надо было убедиться. Сделал несколько осторожных шагов в комнату, пока мне не открылось, что было на диване.