Мысль о том, что курсовая не утеряна, и даже может быть возвращена в ближайшее время, подняла стажеру настроение.

– Чиии-рик? – вопросительно произнес воробей.

– Да идем, идем, – проворчала Катерина, – только надо, чтобы это недоразумение переоделось. – кошка закатила глаза и обратилась уже к Феликсу, – Будь добр, прекрати идиотски улыбаться и… смени гардероб! И избавься от этой похабщины!

После таких хороших новостей сложно было сдержать улыбку. Даже после колкостей госпожи ведьмы.

Феликс осмотрел себя: потрепанные командировкой джинсы, футболка, кричащая о его радикальной любви к котикам – ничего особенного. В комплекте с белой кошечкой – вполне уместно, не придерешься.

– Как скажете, – он не стал спорить, достал из пакета со вчерашними покупками новую футболку. Отвернулся, надел. – Так лучше?

Воробышек в этот момент как раз дочирикал свою восторженную речь и вылетел в приоткрытое окно. Катерина обернулась.

– Растешь, – оценила она, – но куда-то не туда.

Футболка была точно такая же, но тёмно-зеленая и с той же надписью «Я люблю котов».

– Не нравится цвет? – максимально невинно и не переставая улыбаться уточнил Феликс и показал еще один запечатанный пакет с образцом сувенирной Зеленоградский продукции, но уже канареечно-желтым.

Кошка раздраженно сверкнула глазами – дальнейшее переодевание было явно лишено смысла. Будь у них время, она бы не упустила возможности поставить зарвавшегося стажера на место, но…

– Метла с тобой, – фыркнула она, отложив месть на потом, – Чирик ждет на улице, у нас прорва дел. Как у тебя со скалолазанием?

Воробышек, названный для удобства Чириком, увел их вглубь старой немецкой застройки, подальше от туристических улочек. Оживленный центр быстро сменился пустынными улочками, типичными для любого курортного города вне пляжного сезона.

Попеременно то улетая вперед, то возвращаясь и поторапливая пару агентов, спешащих за ним со всех ног и лап. Пока не присел на карниз полуразрушенного особняка из старого немецкого кирпича. Массивное трехэтажное здание местами лишилось крыши, от окон кое-где остались полусгнившие рамы, из провалов торчали лысые кустики и умытая утренним дождиком травка.

– Кстати, я не умею летать, – крикнул Феликс суматошно мечущемуся между этажами воробью.

– Самое время научиться! – парировала кошка, с разбегу запрыгивая на ближайший выступ.

Чирик тут же улетел на самый верх и принялся оттуда давать ценные советы, для Феликса, в силу «лингвистического бессилия», совершенно бесполезные.

Пока стажер изучал выщербленную советскими снарядами стену и оценивал, хватит ли у него сноровки совершить подъем по пусть полной зацепок, но все еще горизонтальной, поверхности, Катерина вскарабкалась на второй этаж и вознамерилась подняться на третий.

– Лезь давай, – крикнула она, – тут высокие этажи, на чердаке я могу вывалиться из радиуса!

Прикинув, какие это может повлечь проблемы, Феликс, наконец, решился. Сделал пару рывков вверх, зацепился за удачно выступающий из стены кирпич и… не угадал!

Посыпался песочек, кирпич щелкнул и мягко вышел из стены.

Потерявший точку опоры стажер попытался удержаться на одной руке, но тут и вторая зацепка предательски шевельнулась. Не дожидаясь продолжения, Феликс разжал руку и спрыгнул вниз. Стало очевидно, что со скалолазанием у него никак.

– Лезь, – фыркнула Катерина, дождавшись, пока стажер отряхнется, – через забор. Там лестница.

– Целая? – уточнил Феликс.

– Местами, – уклончиво ответила кошка и отвернулась, скрывая коварно перекошенную мордочку.

На горизонте замаячила перспектива провалиться сквозь гнилые ступени.

Впрочем, она не оправдалась. В заборе нашлась пристойного размера дыра в заросший кустами дворик, посреди которого бодро догнивали свой век потерянные домом оконные рамы, сложенные неаккуратной, но живописной горкой.

За горкой темнел дверной проём и обещанная лестница – бетонная, относительно дома – новая, и потому – целая даже не местами, а почти полностью.

Феликс быстро поднялся по ней наверх, поднял заржавленный люк и вылез на чердак – когда-то полностью крытый и темный, сейчас – щедро продырявленный временем.

Сквозь щели и дыры лился мягкий свет, в размытом пятнышке которого нахохлилась красновато-бурая, с жирными черными пятнами по правому боку, Катерина Ивановна.

– Черепашка-ниндзя, – мрачно произнесла она, открывая глаза, – сплю и вижу, последний миг нашего сотрудничества.