В самом начале он ещё соглашался ходить на различные политические встречи, и по настоянию Лоры поднимался, чтобы задать вопрос или высказать комментарий, каждый раз представляя себя кандидатом в сенат штата от округа. Но когда ничего существенного не произошло – ни в политике, ни в юридическом бизнесе – он потерял веру. И теперь, когда Лора рассказала ему о группе, которая собиралась, например, по поводу Закона о гавани, и заметила: это удобный случай, чтобы выступить и изложить свою позицию, Скофилду хотелось ответить, что в тот вечер он занят, что у него намечена работа в юридической библиотеке, или же ему необходимо подготовиться к явке в суд на следующий день. Он так мало верил в свои шансы на избрание, что Лора тоже начала задумываться, не выбрала ли она неудачника. Когда «Курьер», выходящий в Барнардс-Кроссинге, опубликовал отчёт о телефонном опросе, который показал, что все три кандидата идут практически ноздря в ноздрю, Скофилд не проявил особого энтузиазма.

– Что такого замечательного в том, чтобы соревноваться с другими? – жалобно спрашивал он. – Опрос проводился главным образом для руководства штата – губернатора, вице-губернатора и генерального прокурора. Затем, когда они добрались до сенатора штата, то, вероятно, просто зачитали три имени, Скофилда, Баджо и Кэша, и спросили, кто кому нравится. Если имена перечисляли в алфавитном порядке, моя фамилия была последней, поэтому обыватель, которому всё равно, выбрал то, что услышал. Но эта пара, Баджо и Кэш – они профессионалы. У них есть организации, люди, которым они оказали услуги, или люди, которые надеются что-то получить от них. Какой шанс у новичка?

– Вот тут вы ошибаетесь. Вы знаете, почему Кэш баллотируется в Сенат, а не переизбирается на своё место в Генеральном суде? Потому, что у него нет шансов на переизбрание. Никаких. Поговорите с любым из горожан. Он голосовал против Закона о гавани, и жители Линна не простят ему этого. Баллотируясь в Сенат, он надеется, что сможет набрать голоса в Челси, Ревире и Барнардс-Кроссинге, чтобы компенсировать провал в Линне. Дело в том, что он не рассчитывает на победу. Видите ли, если он проиграет, то не становится политическим мертвецом, каким оказался бы, если бы его не переизбрали. Потому что должность сенатора на ступеньку выше.

– Да, я что-то слышал об этом, но…

– А Баджо твёрдо стоит на ногах только в Ревире. А как насчёт результатов по второму выбору? В нём вы лидируете. – Она сунула ему в руки лист бумаги. Но он не взял его. И вместо этого спросил:

– Что это за второй выбор?

Лора объяснила:

– Каждому задавали вопрос, кого он предпочитает, а затем – кого бы он поставил на второе место. Сторонники Кэша разделились между вами и Баджо, но ваши люди выбрали Баджо, а люди Баджо выбрали вас.

– И?

– А это означает, что многие не столько за кого-то, сколько против Кэша. Если бы вы заполучили часть голосов Баджо, то оказались бы на коне.

– А если он заберёт часть моих голосов, то сам окажется на коне. К сожалению, это не скачки с победой, призовым местом и праздничной шумихой. Окупается только победа.

Лора разозлилась на него. Но ещё больше – на себя. Неужели она неверно оценила Скофилда, совершенно неправильно поняла его характер? Она подумала, что, похоже, ей следует уйти, поскольку впереди не видно никакого просвета.

– Возможно, мне придётся отсутствовать в течение некоторого времени, – предприняла она ещё одну попытку. – У вас найдётся кто-нибудь, чтобы занять моё место?

– Как долго?

– О, неделю или, может быть, две, а то и больше.

– Тогда всё в порядке. Я закрою контору и буду приходить днём, чтобы заняться почтой.

Нет, он просто невозможен! И всё же – у него были все полномочия. Он был высоким и красивым. Приятным и дружелюбным. Носил имя, связанное с городом. Обладал правильными степенями от правильных школ. Должен существовать какой-то способ, с помощью которого она могла бы сдвинуть Скофилда с места, привить ему желание и амбиции и заставить действовать. Да что же с ним не так?

С самого начала Говард Магнусон продемонстрировал свою работоспособность, начиная заседания правления точно в девять и завершая их около одиннадцати вместо полудня. Члены правления, которые надеялись перекусить пораньше, чтобы провести день на поле для гольфа, приветствовали перемены, но те, кто приводил детей в религиозную школу на воскресные занятия, могли отвезти их домой не раньше полудня, когда завершался последний урок. И в результате целый час не знали, чем себя занять.

Рабби не присутствовал на собраниях и почти не видел нового президента. В течение месяца, если не двух, они не обменялись ни словом. Президент не посещал вечерние службы в пятницу, а тем более ежедневный миньян. И у него не было кабинета в синагоге, куда рабби Смолл мог бы зайти, хотя бы из вежливости. Несколько раз рабби думал о том, чтобы позвонить Магнусону вечером, предполагая, что тот желал бы поговорить с ним, но потом объяснил Мириам:

– Он сам должен позвонить мне. Если ему позвоню я, он воспримет это как нахальство.