– Полу тоже, – заметил рабби.

– Конечно, потому что мальчики, особенно молодые, ещё подростки, склонны быть консервативными. По крайней мере, в сексе. Но молодые женщины изменились. Они не стесняются признать, что переспали с мужчиной. Напротив, они склонны стесняться признавать себя девственницами. В глазах их друзей это означает, что они отсталые и, скорее всего, непривлекательные. Это отнюдь не жертва – то, что девушка пришла ко мне с этой историей, равно как если бы она сказала мне, что провела ночь со своей подругой Бет Мак-Аллистер. Для неё это ничего не значило. – Он положил обе руки на стол и продолжил: – И что у нас остаётся в итоге? Неподтверждённая история. Она говорит, что провела с ним ночь. Но вы не можете спросить её мать, правда ли это, потому что мать думает, что дочь гостила у Бет Мак-Аллистер. Вы спрашиваете Мак-Аллистер – и что получаете? Как вы заставите её признать, что она прикрывала Фрэн? Всё, что она знает – ей дали номер телефона, по которому она должна была позвонить, если мать Фрэн хочет поговорить с дочерью. Какой номер? Она не может вспомнить. Она записала его на листе бумаги, но, конечно, не удосужилась его сохранить. Или у неё может остаться номер Пола, но откуда мы знаем, что его сообщили не потому, что Фрэн и Пол обдумывали свою историю? Что касается самой Фрэн Кимбалл, она говорит, что никто не видел, как она вошла в дом Пола или покинула его на следующее утро.

Но даже если мы поверим её рассказу о том, что она была с Полом всю ночь, это всё равно не снимает его с крючка. Это не доказывает, что они вообще не выходили. Вот примерный сценарий. Она идёт к нему домой заниматься. Около десяти кто-то предлагает часок отдохнуть. Съездить куда-нибудь за пивом, или за гамбургером и кофе. На обратном пути они проезжают по Глен-лейн и попадают в аварию. А потом… – он замолчал, когда ему пришла в голову мысль. Он широко улыбнулся. – Даже лучше. Предположим, она ехала и попала в аварию. Естественно, она в панике и боится сообщить об этом в полицию. Она умоляет его не доносить на неё, и он соглашается, если она проводит с ним ночь. Затем, когда он арестован, то заставляет её прийти ко мне. Что вы думаете об этом?

– Я думаю, что ваше «даже лучше» для них гораздо хуже, – сухо бросил рабби. – Вы рассматривали возможность того, что оба могут говорить правду? Если наезд совершил Пол, или девушка, или оба вместе, стал бы он тогда парковать свою машину под открытым небом на Глен-роуд, если мог бы спрятать её в своём собственном гараже?

– Стал бы, если был пьян, или накурился травки.

– Даже если он был пьян в ту ночь, стал бы он менять фару в местном гараже? Это случилось на следующий день после обеда. К тому времени он уже протрезвел.

– Не обязательно, – возразил Лэниган. – Со спиртным он бы справился. А вот наркотики могли действовать и на следующий день. Но вопрос в ответ на вопрос: разве кто-нибудь в здравом уме попытался бы выставить кого-то другого виновным в наезде, когда всё, что требовалось – просто скрыться, и никто бы об этом не узнал? И, заметьте, собственная фара гипотетического виновника не сломалась. А теперь подумайте о том, насколько безрассудно его поведение. Его могли увидеть, когда он разбивал фару, а затем снова, когда он приехал назад и разбросал стекло около тела. Зачем кому-то так рисковать?

– Он мог...

– И не говорите мне, что он мог быть пьяным или обкуренным, Дэвид, потому что это моя идея.

– Я собирался сказать, что он мог ненавидеть Пола, – вежливо произнёс рабби.

– И хотел отомстить за причинённый ему вред? Возможно, но едва ли. Слишком длинная цепочка совпадений. Сразу после серьёзной аварии он натыкается на автомобиль своего врага в нескольких сотнях ярдов, и машина стоит на открытом воздухе, а не припаркована в гараже, и владельца нет рядом, и на улице темно и безлюдно. Это должен быть кто-то местный, иначе мало шансов, что он поедет по Глен-лейн. Но Крамеры – новички. Живут здесь всего пару месяцев. Нет никаких шансов на появление кровной вражды. И разве Пол не знал об этом? Однако, когда вы пришли к нему, он предположил, что его подставила полиция. Если у него был такой злобный враг, почему он не упомянул его вместо оскорблений в адрес полиции? Обвинение кого-либо в убийстве – довольно предосудительное дело, или вы так не думаете?

– Конечно, это так, – согласился рабби. – Мы, вероятно, считаем это более серьёзным, чем вы. Это нарушение заповеди «Не произноси ложного свидетельства на ближнего твоего» [108] , и у нас за это полагается более суровое наказание.

– Вот как?

– Библейский закон по отношению к лжесвидетелю гласил: «То сделайте ему то, что он умышлял сделать брату своему». [109]

Лэниган кивнул.

– Звучит разумно. Впрочем, к лжесвидетелям и мы не проявляем снисхождения. Но я думаю, что это относится только к показаниям под присягой в суде. В данном случае мы не можем предъявить виновному никаких обвинений, кроме умышленного уничтожения имущества.

– А перенос стекла к телу на дороге?

– Ну, полагаю, мы могли бы обвинить его во вмешательстве в действия полиции при исполнении ими своих обязанностей. Но не думаю, что из этого что-то выйдет.

– Не могли бы вы проверить?

Лэниган медленно покачал головой.

– Теперь дело не в моих руках, Дэвид. Это ребёнок окружного прокурора. Конечно, если бы появилось новое свидетельство, я бы изучил его, прежде чем передать его окружному прокурору. Но я не могу просто надеяться на то, что найду что-то, учитывая, что у нас имеются железные доказательства против Крамера. У меня просто нет людей для такой работы.

– Будете ли вы, по крайней мере, непредвзяты?

– Я всегда стараюсь.

Рабби встал и направился к двери, и тут Лэниган спросил:

– Как дела у Джонатона?

– Хорошо. Почему вы спрашиваете?

– Просто днём я видел его в центре города.

– О, он после школы ходит в республиканский штаб. Понемногу подрабатывает, выполняет разные поручения и всё такое за дополнительные карманные деньги. – Он широко улыбнулся. – Теперь он считает, что хочет заняться политикой.

– Отказался оперировать мозги, да? Что ж, будем надеяться, что это продлится недолго.