Ярусы странного, многослойного подземного края проносились перед глазами, словно целая страна, вырытая в земных недрах: галереи, города, дворцы, лачуги, подвесные мосты и лестницы. Сотни… тысячи странных уродливых существ — то похожие за зверей или насекомых, то отдаленно напоминающие людей — и оттого еще более мерзкие, то и вовсе похожие на колышущиеся на ветру тряпки — без лиц, без глаз, двигающиеся до того слажено, будто имели один разум на всех. Рев, визг, шелест, шипение — все сливалось в единую песнь, отвратительную настолько, что хотелось зажать уши.

И когда уже стало казаться, что так будет всегда, что спуск этот никогда уже не закончится, их странная платформа остановилась. Ее резко качнуло в сторону, так что господин Ву повалился прямо на советника, и тот удержался на ногах только чудом, а потом она и вовсе пропала, будто ее и не было — растворилась, оставив их на самом краю черного утеса.

От него далеко в туманную мглу вели несколько натянутых цепей. Внизу под скалой бушевала кипящая лава: пузырилась, взрывалась то тут то там, выпуская вверх пышущие жаром струи, взвивалась тысячами огненных искр, будто примерялась, предвкушала, как вопьются они в тела тех, кому не посчастливится упасть в пропасть.

Их уже ждали: четверо демонов, похожих одновременно на пауков и тощих обезьян. Каждый из них имел шесть волосатых лап, невероятно длинных и ломаных, маленькую уродливую голову с вытаращенными глазами и широкими вечно скалящимися ртами.

— Пожалте, пожалте… — Они распахнули перед гостями дверцу круглого, похожего на тыкву-горлянку большого паланкина, беспрерывно хихикая и кривляясь. — Господин ждет вас во Дворце Десяти тысяч мук.

И обезьяны заскакали вокруг, радостно вереща. Все происходящее все больше и больше напоминало дурной сон. Глефу генералу пришлось оставить, что не добавило ему добродушия. Ее тотчас сцапала одна из обезьян.

Едва мужчины разместились внутри паланкина, твари подхватили его с четырех сторон.

— Держитесь крепче, а то растрясет! Да-да, растрясет! Кишки из ушей полезут! — снова загалдели они — и сиганули вниз, хватаясь свободными лапами за цепи и увлекая за собой гостей.

Паланкин качнулся — и сердце в очередной раз ухнуло вниз. Впрочем, демоны, хотя и выкрикивали разные гадости, ношу свою ухитрялись нести весьма бережно — если закрыть глаза, то можно представить, что ты в самой обычной повозке, а не болтаешься над огненным морем.

— Господин Ву, не утолите мое любопытство? — Чтобы отвлечься колдун обратился к старику, закрывшему лицо ладонями и бубнящему какие-то молитвы. — Какие дела связывают вас с Цзя Циньху?

— О, я всего лишь несчастный предсказатель, — ответил тот. — Когда-то давно я поведал отцу Золотого Тигра, что сын его станет последним императором в роду Цзя, если не найдет способ унять свои… наклонности. Тогда Его Величество велел избить меня до полусмерти и выгнать взашей. Но Золотой Тигр так и не простил мне моих слов.

— Как ваше имя, почтеннейший? — призадумался колдун.

— Инь Ван, господин, — смиренно ответил ученый, вновь опуская голову.

Брови северянина сами собой взлетели вверх.

— Вот как? Я слышал много… любопытного об учителе Инь Ване. Но мне казалось, он оставил наш мир еще до моего рождения.

— У хитрого зайца три норки, но и это не всегда его спасает, — вздохнул предсказатель, покачав головой и снова принялся шептать свои молитвы.

«Или темнит старик или… или все становится еще интереснее».

Тем временем демоны-обезьяны, невероятно быстро перебирая лапами, домчали их до противоположного края пропасти, раскачались и с дикими криками спрыгнули вниз, тряхнув паланкин напоследок так, что гости едва не попадали друг на друга.

«Мы говорили! Говорили: 'Держитесь крепче!», — хохотали они, и валялись на земле, дрыгая паучиными ногами.

— Проклятые твари! Ну, доберусь я до вас! — разумеется, Лу Цунь не смог стерпеть подобного поведения.

Но обезьяны еще пуще развеселились.

— Пжалте! — одна из них, снова кривляясь, открыла двери, и все они, словно по команде, разбежались кто куда, не переставая галдеть и дразниться, и уже издали швырнули на землю генеральскую глефу.

Мужчины выбрались из паланкина: генерал, так не сумевший отвести душу, все еще кипятился, его величество Ян Байлун выглядел невозмутимо, но предельно собрано — хоть он и не прощал оскорблений, но не имел привычки облекать ярость в слова, направляя ее исключительно в действия, и если бы хоть одна из паукообразных обезьян оказалась в пределах досягаемости его меча, то тут бы ей и пришел конец. Целитель поддерживал под правую руку старика Ву, сам северянин — под левую. И все они с мрачным интересом разглядывали то место, где оказались.