— Держать, не отпускать! — каркнула Дагмара. — Им там в тысячу раз больнее! И никто кроме нас ни помочь, ни поддержать, ни муку разделить не может. А что так больно при родах не было — ясное дело. Этот-то мальчоночка покрупнее будет, пятипудовый, поди. Да головкой вперёд лезет, как всегда. Дурная головёнка-то у него, никак покоя не даёт, ни ногам, ни рукам, ни нам вот теперь.

— Упущу, ба, — простонала Мила. Как могли катиться слёзы из настолько плотно зажмуренных глаз, было непонятно, но все щёки её были мокрыми.

— Дер-р-ржать! — не то прорычала, не то каркнула старуха, которую колотило так, будто под кресло ей кто-то подложил отбойный молоток или виброплиту. — Упустишь — все вдовьи платы наденете!

— Холодно, баба Дага! — всхлипнула Маша от правой ноги.

— Держись, девонька, только держись! Сейчас батьку обратно выведем — да и отогреемся, и вкусного поедим. Им в том лесу холоднее, чем нам тут, — голос Дагмары прерывался, и половина слов звучала непонятно. Но тут слушали уже не только ушами.

— Папа! Папа! — закричала Анюта.

— Открой глазки, Аня, открой скорее! Не след тебе смотреть на такое! Найди самый большой лимон на ближнем дереве и на него гляди, не отрываясь, — сипела бабка.

— Почему их теперь трое, ба?! — вскрикнула Мила.

— Потому что выпустил Волк Зверей, правильно всё сделал. Знать, до самой последней черты дошёл. Надо же, Ядвига говорила, таких человек пять всего за тысячу лет было, — Дагмара снова говорила непонятно.

— Убегает нить! — хором закричали Мила и Надя.

— Дер-р-ржать! — прорычала старая ведьма, и голос её был страшен. — Не отпускать!!!

Несколько мгновений стояла тишина, прерываемая лишь многоголосым загнанным дыханием. Сопели даже девочки. Из-под сжатых век сыновей текли слёзы. Рыдали Надя и Лена. Со сдавленным хрипом-стоном тяжело дышала Бадма, прокусив губу в нескольких местах, от чего медный лик выглядел пугающе. Лорд стоял на коленях, покрытый крупными бусинами пота, которые одна за другой, с каждым приступом дрожи, скатывались за воротник.

— Удержали… Дыши, Волк! — выдохнула баба Дага и сползла, сидя в кресле, потеряв сознание. Из обеих ноздрей у неё текли ручейки, тёмно-красные, густые.

— Бабушка! — крикнула зарёванная Мила, пытаясь одной рукой потрясти-разбудить старуху, а второй — удержать и свою хлынувшую носом кровь.

Жёны оседали, одна за другой, возле кресла Старой Вороны, подползая друг к другу на трясущихся ногах и руках, обнимая плачущих дочерей. Замерли, обнявшись, продолжая беззвучно рыдать. Увиденное с закрытыми глазами не пропадало, не отпускало ни на миг. Лорд лежал навзничь рядом, будто откинутый ударом тока, и было очень удачно, что голова при падении повернулась набок — иначе захлебнулся бы кровью, что лилась из носа.

Вдалеке раздавались приближавшиеся сирены машин скорой помощи. В одной из них в салоне ехал, до одури пугая медбратьев и водителя, священник, грязно ругавшийся на четырех языках в два телефона одновременно.

* Владимир Высоцкий — Дорожная история: https://music.yandex.ru/album/4477293/track/35778618

На пять ступенек крыльца нормально, привычно и без неожиданностей взошёл только Второв. Мы с Головиными поднимались дольше, будто рояль заносили, а не себя самих, хоть и почти без нецензурной суеты: то у одного нога подломится, то другого на сторону поведёт. Шли вдоль перил, неторопливо, как морские волки в сильный шторм. По скользкой палубе. Тёмной ночью. Вдребезги пьяные.

Одолев гадские ступени, остановились отдышаться, а Тёма даже за сигаретами полез, показывая всем видом, что вообще никуда не спешил и специально шёл медленно — исключительно в целях насладиться климатом, местной архитектурой и прочими красотами. Лорд шагнул к нам навстречу. Первым поздоровался с мощным стариком, который не просто пожал бывшему банкиру руку, а обнял, крепко прижав к себе, а потом ещё и по плечу похлопал. Но не поощрительно, с одобрением, как одного из своих сотрудников, а как-то ощутимо искренне, по-настоящему, со словами: «Спасибо тебе, Серёж!». Судя по лицу Лорда, он подобного обращения от небожителя явно не ожидал и готов к нему не был. Вовсе. Потому что в ответ только кивнул ошарашенно, и поспешил к нам. Обернувшись на старика пару раз, словно проверяя — точно ли это только что был сам Михаил Иванович, повелитель и властелин?

Мы обнимались с ним дольше, потому что то у одного ребро хрустнет, то второго перекосит. Поняв, что с нами некоторое время стоит обращаться, как с музейными экспонатами — смотреть, но лучше не трогать от греха, Ланевский подставил плечи братьям, на которые те с видимым облегчением опёрлись, и неторопливо повёл их к столу. Ему помогал Ваня Второв, глядевший в лица Головиных с почтительностью и некоторым страхом. Резонно. Судя по тому количеству вонючей мази, что на нас наляпали перед вылетом, смотрелись мы — без слёз не взглянешь, и некоторое опасение было вполне объяснимо.