Раздался топоток маленьких ног, и с крыльца слетели два визжащих ураганчика — Аня и Маша. Мы с Михаилом Ивановичем поймали дочерей, я традиционно подкинул свою к заходящему солнцу, только медленно, невысоко и всего один раз, а он опустился на колени и целовал Марию Михайловну так, будто не виделись они несколько лет.

Отпустив дочь, он шагнул вперёд, глядя на замеревших на веранде наших.

— Спасибо вам, родные, — громко сказал он и поклонился. Мы с Головиными повторили движение синхронно, всей шеренгой.

У Нади с утра всё из рук валилось. Стоило мужу выйти за порог — со стола будто сама спрыгнула его любимая чашка. И раскололась не как обычные глиняные, на черепки, а разлетелась вдребезги, так, что пришлось подметать, а потом мыть пол и выкидывать тряпку. Ещё и палец порезала. Глубоко. Как раз возле обручального кольца.

Серёга проснулся от испуганного вскрика Милы. Влетев в ванную комнату, откуда донёсся звук, увидел её, застывшую напротив зеркала. Которое крест-накрест пересекали чёрные трещины.

— Оно само, Серёж. Просто взяло и лопнуло, — дрожащим голосом прошептала молодая Ворона.

А с первого этажа раздался голос старой:

— Дети!

Лорд с невестой слетели по лестнице, как никогда до этого. Но баба Дага просто сидела у открытого окна, будто глядя задумчиво в садик за ним.

— Пойдёмте к Волковым в гости. Надо там быть. Накапай мне капель, Мила — душа не на месте, — попросила она.

У Лены Второвой остановились дома все часы, даже электронные, и даже какие-то невероятно модные и дорогие, настольные, которые подарил мужу очень известный часовых дел мастер. Константин Юрьевич уверял, что его подарок вечный и скорее Земля остановится, чем встанут эти часы. Гении — вообще народ самонадеянный. Но когда из рук выскользнула и грянулась об пол, осыпав ноги осколками, рамка со свадебной фотографией, которую она часто держала, вспоминая тот счастливый день, стало ясно — быть беде. Лена крикнула детей и побежала к Наде. Они как-то удивительно быстро сдружились, несмотря на не очень большую разницу в возрасте и очень большую — в социальном статусе мужей.

Женщины сидели на тёплых ступенях крыльца. Лорд подпирал плечом лимонное дерево рядом, крутя в руках бесполезный телефон — ни мой, ни Тёмин номера не отвечали. Баба Дага вместе с прибежавшей следом Бадмой, на которой не было её привычного лица, да и вообще никакого не было, сидели в теньке. Дети растерянно замерли рядом. Никто не разговаривал, словно боясь нарушить неосторожным словом висевшую тревожно-зыбкую тишину.

Вдруг голос Старой Вороны резанул по ушам и заставил вздрогнуть каждого:

— Дети! Мила, Серёжа! Ко мне! Беда!

Последнее слово она договаривала уже почти в уши склонившихся над ней Ланевских.

— Мила, держи за руку меня, крепче держи! Смотри, как я учила. Ищи нити, хватай, не упусти! — голос прерывался и с каждым словом хрипел всё сильнее. Будто бабка готовилась вот-вот перейти на привычное родовое карканье.

— Волк, бери след, иди за ними, пока не ушли совсем!

— А я не умею, — растерялся было Лорд.

— Умеешь, просто не пробовал в этом теле никогда! — отрезала старуха. — Глаза закрой, носом води, дыши да чуй — чего там уметь?! И помни: когда Волк внутри тебя след возьмёт — не мешай! Твоя задача — к ним нас привести, сами мы не доберёмся. Далеко ушли мальчики, ай-яй-яй, да как же так, Дима, как же так?..

— Бабушка, да где же это они? — едва не плача простонала Мила.

— За Кромкой они. Позвал их кто-то оттуда, вот теперь и узнаем, к добру или к худу, — Дагмара тяжело дышала, сжимая одной рукой ладонь внучки, а другой — пальцы бледного Ланевского.

— Что это? — хрустальный колокольчик звякнул на такой высокой ноте, что стало ясно — обещанная беда нашлась.

— Кой чёрт вас понёс туда, дурни?! — бабку начало трясти, будто в ознобе, — ни одного живого Бога в мире не осталось, кто ж вас оттуда вытащит-то теперь?

— А кто это горит?! — вскрикнул Лорд, не открывая глаз.

— Надя, Лена, Бадма — сюда! Обнимите меня крепче! — прохрипела баба Дага, — так тогда попробуем. Вы глаза закрывайте и держите ниточки, что вам Мила даст. Крепко держите — на том конце жизнь мужа!

Аня и Маша с большущими глазами подбежали вслед за матерями. Но тянуться до плеч бабушки было высоко, да и места там уже не было, поэтому они обхватили дрожащими руками её за ноги. Братья, подбежав следом, встали на колени за их спинами и обняли сестрёнок сзади, тоже касаясь ног старухи.

— Четыре жены да три девы, семеро, авось и сладим. Да Волк в провожатых, не из последних, вон как лихо догнали. Два медвежонка и волчонок. Мало. Ай, мало! Но надо сладить. Не то потеряем, — казалось, бабка начала заговариваться. — Анютка, Машенька! Глазки не закрывайте ни за что! Моргать — моргайте, но глаза открытыми держать!

— Ай! — взвизгнули одновременно женщины.

— Я когда Антона рожала — так больно не было, — жалобно протянула Надя. Лена прикусила губу, и из под век брызнули слёзы. Дышали все так, будто и вправду при схватках.