– Идти мне некуда, – мягко возразил человек в сером халате. – Заметив, что здесь пока свободно, я зашел отдохнуть. Буду премного благодарен, брат, если окажешь мне милость.

– Хочешь отдохнуть – отдыхай себе, да только отдай все, что у тебя есть! – грубо велел нищий.

Чэнь Гун презрительно усмехнулся и без раздумий вступил в спор:

– А мне вот твои пожитки без надобности, но за еду я готов защитить тебя от этих двоих!

– Старший Чэнь! – одернул его нищий. – Мы тебя не звали, так что не суй нос не в свое дело!

Пускай нищие называли Чэнь Гуна «старшим», однако сам он был еще юношей – ему исполнилось только шестнадцать. Роста невысокого, зато выносливый и гибкий, Чэнь Гун превосходно пользовался своим скромным преимуществом в драках. К тому же как боец он отличался безжалостностью, благодаря чему и добыл самую большую «вотчину» в заброшенном храме и стал, как говорится, из последних первым.

– Вам, значит, можно, а мне нельзя? – лениво отозвался Чэнь Гун. Впрочем, на этот раз соседи юношу не испугались и не обратили на его слова ни малейшего внимания. Видимо, так случилось потому, что Чэнь Гуну пришлось бы драться сразу с двумя, к тому же нищие этого города имели обыкновение держаться друг друга и заступаться за своего брата.

Поднявшись со своего места, нищий старик подошел к незнакомцу и потянулся к его лепешке со словами:

– Хватит болтать! А ну, отдавай-ка свои пожитки! Хочешь остаться в храме? Значит, слушайся дедушку Лая!

Однако свертка он так и не коснулся – кто-то грубо перехватил его запястье. Нищий обернулся – перед ним нарисовался Чэнь Гун. Старик тут же взбесился:

– Старший Чэнь! Опять суешь нос куда не следует? Тебе поперек горла, что дедушка поесть хочет?!

Вместо ответа Чэнь Гун свободной рукой подхватил лепешку.

– И я хочу! А ты меня не спрашивал! – огрызнулся он, раздирая сверток. Откусив от лепешки, Чэнь Гун торжествующе завопил:

– Ну все теперь, все! Я уже ем! Или все равно заришься?

Нищий не стерпел такой наглости и бросился на юнца, но тот не растерялся, а, запихнув лепешку за пазуху, тоже кинулся в драку. Едва они сцепились, как к ним присоединился второй нищий, до сих пор поджидавший товарища в сторонке. И хотя Чэнь Гун ростом был мал и все же слабее двух стариков, но драться умел как зверь – не на жизнь, а на смерть. В этом и был главный секрет его успеха на улице.

И вот Чэнь Гун, улучив возможность, со всей дури пнул одного из нищих в живот – старика отбросило на пол. Юноша торжествующе захлопал в ладоши, упер руки в бока и презрительно выдал:

– Ух я вас, старичье! Засели тут первыми и житья мне не даете! Еще и в мою еду плевали, думали, что я не видел! Что, мало вам? Еще хотите? Ну! Давайте! У меня за душой все равно ничего нет! Самое худшее – с жизнью расстанусь! Так что? Нападайте! Попробуйте одолеть, если силенок хватит!

Его бесшабашность напугала нищих. Тот, что вовремя отошел в сторонку, поглядел на товарища, растянувшегося на полу, и, потирая поясницу, трусливо бросился наутек. Другой, не в силах встать, понаблюдал, как его друг уносит ноги, и тоже не осмелился дальше драться. Держась за живот, кряхтя и охая, он кое-как поднялся и пригрозил:

– Дай только срок, малец! Мы это просто так не оставим! – договорив, он похромал наружу и скоро скрылся из виду.

Убедившись, что нищие ушли, Чэнь Гун вынул из-за пазухи надкусанную лепешку, впился в нее зубами и, совершенно довольный, заметил:

– Хороша! У Ли брал? В южной части города? То-то и оно! Мясо мягкое и такое горячее, что мне глотку вот-вот прожжет!

Что ни говори, но ослятина драки стоила. Тем более старики давно мозолили ему глаза, и вот, наконец, подвернулся подходящий случай отвесить им пинков и самому занять весь храм.

Вот и славно.

Не дождавшись ответа пришлого, Чэнь Гу на него прикрикнул:

– Эй, я с тобой разговариваю! Немой, что ли?

Тот медленно поднял голову и спросил:

– Не боишься, что они вернутся отомстить?

И только тогда юноша увидел, что у пришлого нелады с глазами: оба тусклые и смотрят куда-то не туда. Как будто в его, Чэнь Гуна, сторону, но в то же время мимо, не на него самого. Следом взгляд юноши упал на бамбуковую трость, уложенную рядом с пришлым, и Чэнь Гуна осенило: да он же слепой, а не немой! Догадавшись, в чем тут дело, Чэнь Гун презрительно хмыкнул:

– Боюсь? Да прям! Меня не напугаешь! Да и что старичье мне сделает? – насмехаясь над нищими, сам он внимательно изучал человека в сером. Впрочем, ничего особенного в нем так и не нашел: одежды пошиты из дешевой холстины, вид опрятен, но зауряден, и только лицо привлекает внимание. Нет, Чэнь Гун не признал в нем брата-бродягу, а решил, что перед ним какой-нибудь ученый, странствующий далеко от родного дома. – Тебя как звать? По виду и не скажешь, что ты из нашей нищей братии, кому и жить не на что. Зачем сюда явился? Тут даже мышь нору не роет!