С обещанием нищего старика на Чэнь Гуна разом набросились пять или шесть теней. Пусть тот и отличался грубой силой, но все еще был слишком юн и недостаточно крепок, к тому же попрошайки решили взять его числом. Очень скоро они сбили Чэнь Гуна с ног и принялись безжалостно избивать, целясь в лицо и туловище. И хотя убить его не пытались, но и щадить не желали – скоро изо рта Чэнь Гуна полилась кровь. Уцелеть он никак не мог. Ему только и оставалось, что прикрывать самые уязвимые места, чтобы его не запинали до смерти.

Покончив с ним, нищие бесцеремонно обшарили Чэнь Гуна и нашли только тридцать вэней. Поглядев на этот более чем скромный улов, кто-то аж сплюнул от досады:

– Вот уж не везет так не везет! На голодранца наткнулись! Старина Лай, ты же говорил, что при себе у него никак не меньше пятидесяти!

На это Старина Лай заискивающе заулыбался:

– Может, растратил все? Да и пусть себе! У нас еще один есть.

Все разом уставились на Шэнь Цяо. Все это время, пока избивали Чэнь Гуна, он тихо и совершенно неподвижно, словно оцепенел от страха, сидел на полу храма с бамбуковой тростью в руках.

– Может, у него с глазами что-то? – насторожился один из нищих. – Неужто слепой?

Но нищий, которого другие прозвали Стариной Лаем, и не подумал отступить. Надеясь, что в случае чего они просто задавят числом, он крикнул Шэнь Цяо:

– Эй, ты! Отдавай-ка денежки! Отдавай, кому говорят! Тогда дедушки, так и быть, пощадят тебя и не станут бить! Эй! Слышишь меня?

На это Шэнь Цяо медленно покачал головой.

– Деньги я заработал в поте лица. Не отдам.

Услышав его ответ, Старина Лай криво усмехнулся:

– Ох ты какой! Вы поглядите на него! Еще один с характером выискался! Ну, тогда не жалуйся! Два дня назад ты дедушке лепешку пожалел, не отдал, ну а сегодня тебя до нитки оберут и кровь пустят!

Приободрившись от его угроз, нищие всей толпой кинулись на Шэнь Цяо. Точно так же они скрутили и чуть ли не до смерти избили Чэнь Гуна. Противник их не пугал, ведь больше всего он походил на хрупкого ученого, забредшего незнамо куда.

Шустрее всех оказался Старина Лай. Он уже замахнулся, чтобы ударить Шэнь Цяо кулаком в лицо, а другой рукой приготовился хватать его за ворот халата, чтобы затем повалить калеку наземь и уже там, усевшись на живот или на грудь, отделать как следует, но тут… запястье старика пронзила острая боль! Старина Лай не сдержался и завопил во все горло. Он еще толком не понял, что с ним случилось, а на его поясницу уже обрушился удар, второй, третий… От этого старик завалился куда-то вбок и заодно сбил с ног одного из товарищей – оба кубарем покатились по полу.

В заброшенном храме не было ни фонаря, ни свечки, к тому же стояла глубокая ночь и завывал сильный ветер, а тусклая луна то и дело скрывалась за тучами, отчего никто не мог толком разглядеть, что творится вокруг. Почему вдруг упал Старина Лай, нищие так и не поняли, а потому и не подумали отступить. Они медленно окружали Шэнь Цяо, собираясь напасть.

Но тут послышались глухие удары и шлепки по полу – это несколько бродяг, получив по заслугам, свалились как подкошенные.

– Что за колдовство?! – в страхе вскричал Старина Лай, однако уйти и не подумал. Вместо этого он медленно поднялся на ноги и с воплем бросился на пришлого.

Зрение к Шэнь Цяо возвращалось очень медленно, к тому же ночью, при тусклом свете луны, он различал лишь расплывчатые тени, что и сыграло с ним злую шутку. Он упустил Старину Лая из виду, и нищий, напрыгнув на него, повалил Шэнь Цяо на пол, после чего ударил того прямо в солнечное сплетение – Шэнь Цяо задохнулся от боли.

Сбив несчастного с ног, Старина Лай попытался отобрать у него бамбуковую трость, но не тут-то было: поясница у старика мигом онемела, и он увидел, что трость летит прямо на него. Казалось бы, уклониться от нее или схватить – дело нехитрое, однако, когда Старина Лай протянул к ней руку, трость ловко обошла ее и без жалости обрушилась прямо на переносицу – нищий завопил и схватился за нос. Между пальцами хлынула кровь. Забыв и о себе, и о противнике, старик повалился на пол и стал кататься, вереща от боли.

Такого от слепца никто не ожидал. Чэнь Гун так и застыл, будто громом пораженный, наблюдая, как бамбуковая трость разит врагов справа и слева. Отчего-то казалось, что удары сыплются как придется, без особого разумения, однако никто из нищих так и не смог приблизиться к Шэнь Цяо. И скоро по полу разрушенного храма катался со стонами не один только Старина Лай, но и все его товарищи.

– Я уже проявил к вам снисхождение, – прервал молчание Шэнь Цяо, – но вы и не подумали уйти. Ждете, когда я тростью выколю вам глаза и вы станете такими же слепцами, как я?

Его негромкий голос, легкий как перышко, смешался с завываниями ветра и разлетелся по всему храму, став зловещим, как бывает только у призраков. Услышав его увещевания, нищие съежились от ужаса. Оставаться в этом жутком месте они уже не могли, как и выступать против куда более сильного противника. Недолго думая, они вскочили на ноги и кинулись куда глаза глядят. Некоторые притом обмочились со страху. Всячески бранить Шэнь Цяо и осыпать его проклятиями они не решились.

Вскоре нищих и след простыл.