— Особого желания нет, — говорит он, следуя за мной по пятам.

— Тогда особого желания нет, — огрызаюсь я в ответ.

— Ладно, время для плана Б, — он дергает за перчатки, срывая их, а затем начинает расстегивать галстук.

— Что ты делаешь?

— Пытаюсь выбрать подкат, который может сработать.

— Вау, — я смеюсь над странной, неожиданной шуткой. — Я и не знала, что у Коннора О’Дойла есть чувство юмора, — я произношу эти слова прежде, чем успеваю пожалеть о сказанном, когда он поворачивает голову ко мне, слегка хмурясь.

— Мы ссоримся с первого дня, — он говорит так, будто я этого не знаю.

Я была там и терпела все это.

— Да, мы не с того начали, но теперь у нас перемирие… Наверное. Так что все нормально, — говорю я и сразу после того, как захожу на кухню и ставлю наши с Джорджем тарелки на столешницу, он тянется, чтобы взять меня за руку. Я мгновенно отдергиваю ее. — Это не значит, что я тебе доверяю, и прямо сейчас я не доверяю тебе настолько, насколько могу. Отойди.

Он прижимает руку к груди и принимает грустный вид несчастного щенка.

— Ты ранишь меня. Возможно, нам стоит начать все сначала? — в его голосе звучит надежда, а глубокий, плавный лондонский акцент заставляет мое сердце трепетать.

— Начать сначала? Это у тебя такая странная техника флирта? Украсть ее вибратор, напугать в ванной и начать все сначала?

Он захлебывается слюной и начинает громко смеяться, облокачиваясь на кухонную стойку.

— Ну, раз уж ты так говоришь… у меня получается? — он одаривает меня кривой ухмылкой, а его брови многозначительно поднимаются.

— Разве у тебя нет дел поважнее? — спрашиваю я, делая шаг назад, чтобы между нами было больше пространства.

— Нет, и я пытаюсь соблазнить тебя на прогулку.

Я приподнимаю бровь и толкаю его локтем в плечо, намекая, чтобы он сдвинулся с места, где облокотился на стойку. Он ловко отступает, засовывая руки подмышки, и мой взгляд тут же цепляется за дыры на его костюме, будто швы разошлись.

— Что случилось с твоим костюмом?

Он бросает взгляд на костюм и проводит рукой по груди.

— Слишком сильно напряг мышцы.

Он вытягивает руку и демонстрирует напряженный бицепс.

Я фыркаю от смеха.

— Теперь все ясно. Так вот почему ты такой придурок? Из-за этого тела и огромного эго, которое идет в комплекте?

— Оу, жестко. Мы ведь объявили перемирие, помнишь? — подмигивает он, и ухмылка медленно появляется на его лице, пока он разглядывает мое. — Но я же заставил тебя улыбнуться.

Я направляюсь к раковине, поворачиваясь к нему спиной, чтобы скрыть, как изо всех сил пытаюсь сдержать улыбку. Но она быстро исчезает, потому что я знаю — это перемирие может рухнуть в любой момент, и мистер «Правила О’Дойла» вернется во всей красе. Теперь я беспокоюсь еще больше, потому что начинаю болезненно осознавать — он не просто мудак.

— Пойдем со мной, — просит он, протягивая руку, и мое сердце замирает.

— Куда? — я рассматриваю его с опаской, сужая глаза до щелочек.

Он пожимает плечами.

— Просто прогуляемся по замку.

Я бросаю взгляд на часы, прикидывая, сколько времени мне нужно, чтобы приготовить несколько блюд к ужину.

Вопреки здравому смыслу, я говорю:

— У тебя есть час.

— Час перемирия, — в его голубых глазах мелькает мальчишеский огонек, и я таю.

Черт.

Глава 15Коннор О'Дойл

?

Идем обедать.

— Итак, какой твой любимый цвет? — спрашиваю я, пока она смотрит на меня так, словно я в любой момент могу ее укусить.

Эта женщина мне явно не доверяет, и это почему-то даже приятно. Я открываю боковую дверь у главного входа в замок и жду, пока она пройдет вперед, прежде чем последовать за ней на яркое солнце. Ветер треплет ее завязанные карамельные волосы, заставляя выбившиеся пряди мерцать и искриться на свету.

— Мой любимый цвет? — она смотрит на часы, и на ее щеках расплывается улыбка. — У тебя осталось пятьдесят минут перемирия, и ты тратишь время на вопрос о моем любимом цвете?

— Это единственный способ, который я смог придумать, чтобы не спорить с тобой, — говорю я, вид впадинок по обе стороны ее рта лишает дара речи. — У тебя ямочки на щеках.

Как я мог не заметить раньше, что у нее есть ямочки на щеках?

Она опускает янтарные глаза на землю, пока мы идем.

— Я только хотел поговорить без ссор, хотя бы раз, и, к тому же, я должен тебе объяснение за ту ночь.