Я никогда не забуду стук ее каблуков, когда она спускалась по лестнице — медленные и расчетливые шаги, и с каждым шагом наш страх нарастал.

В этом была ее особенность. Ей нравилось пугать нас до смерти. Она даже делала это с Итаном и Грегори с тех пор, как они научились ходить.

Конечно, она обвиняла меня. В этом не было ничего нового. Я думал, она просто побьет меня палкой, как она всегда делала. Это было чертовски больно, но к тому времени я уже знал, чем это чревато, и готовился, когда приходило время понести наказание.

Я не позволял ей корить меня. Не позволял ей думать, что у нее есть преимущество, даже когда она наносила удар за ударом. Я не плакал. Не издал ни звука. И это вероятно, только ухудшило мое положение.

Но в ту ночь Люсинда проявила изобретательность.

Она повела моих братьев вверх по лестнице, но когда пришло время мне пройти через ворота, она остановилась и повернулась ко мне. Вместо слов она лишь усмехнулась, медленно закрыла ворота и протянула цепь, наслаждаясь тем, как она тянется, наслаждаясь страхом на моем лице.

— Поспи сегодня с мертвыми, Себастьян. Посмотрим, как им понравится, когда ты их потревожишь.

Я никогда не забуду ее слов. Я до сих пор содрогаюсь от воспоминаний и понимаю Хелену, спящую с включенным светом. Я долгое время после этого так и спал, потому что факел, который мы зажгли, горел около часа, а впереди у меня была еще долгая, черная ночь.

Мне было так страшно, что в какой-то момент я описался.

Но я больше не боюсь, или я слишком пьян, чтобы беспокоиться. Я не спеша собираю утюги. Они тяжелее, чем можно подумать. Я пробираюсь в темноте и поднимаюсь по лестнице. Тринадцать. Я запомнил их. Я также знаю, что запах земли прилипнет к моей одежде и будет наполнять мои ноздри в течение нескольких часов или дней.

Я возвращаюсь в дом, кладу утюги на стол во внутреннем дворике и сажусь. Я не свожу с них глаз, пока пью виски прямо из бутылки.

Я хочу, чтобы сегодняшний вечер закончился.

Чтобы сегодняшнего дня никогда не было.

Я хочу стереть его.

Когда я, наконец, встаю, я ударяюсь коленом о ножку стола. Бормоча проклятия, я захожу в дом, поднимаюсь по лестнице в комнату Хелены.

— Хелена, — я слышу себя, слышу, как говорю.

Она либо не слышит меня, либо делает вид, что не слышит, и я собираюсь сделать ставку на последнее. Я слышу душ в ее ванной.

Должно быть, она хочет избавиться от вони мавзолея. Я тоже хочу.

Я снимаю с себя одежду и бросаю ее на пол. Без стука вхожу в ванную.

Она удивлена, увидев меня, что, наверное, удивляет меня, потому что к этому времени она должна была знать, как я работаю.

Я открываю дверь душевой кабины, вхожу внутрь, беру мочалку из ее рук и отбрасываю ее в сторону.

— Почему ты убежала?

— Мне не нравится это место.

— Ну да, мне тоже не нравится, — я смотрю на нее, обнаженную, ее кожа блестит, когда по ней скользит вода. Я беру в руки ее грудь, приподнимаю ее. Я не могу насытиться ею.

— Ты хочешь сделать это со мной? — спрашивает она.

Я смотрю на ее лицо и признаю, что я уже далеко не так трезв, как раньше. Мои реакции, мягко говоря, замедленны.

Я прижимаю ее спиной к стене и скольжу рукой вниз, чтобы погладить ее киску.

— Хочу ли я поставить на тебе свое клеймо?

Я тверд. Мой брат был прав. От одной мысли о клейме мой член становится твердым.

Потянувшись к ней сзади, я выключаю воду и смотрю на нее, поглаживая ее киску. Я опускаю голову вниз, чтобы взять сосок в рот.

— А ты? — спрашивает она снова, когда я не отвечаю сразу.

— Я не могу насытиться тобой, Хелена, — говорю я, целуя ее, — Я хочу тебя всю. Я никогда не хотел ничего и никого так сильно, как тебя, и я просто... я не могу подобраться к тебе так близко.

Она сглатывает, скользит руками по моим рукам, к плечам.

— Ты хочешь причинить мне такую боль?

— Мне больно от того, что ты делаешь мне больно. Но и тебя это тоже заводит, — я щипаю ее за клитор, она морщится, но облизывает губы, выгибает спину, — В точку.

Я поднимаю ее на руки и несу в спальню. Я кладу ее на кровать, забираюсь на нее сверху.

— Ты сказала, что у Девочек Уиллоу есть болезнь, что ж, я думаю, мы, Скафони, больны не меньше

Я проникаю в ее киску, наблюдая за ней. Мне нравится наблюдать за ее лицом, видеть, как она принимает меня, когда она слишком сильно растягивается.

Я целую ее.

— Чем ты болен? — спрашивает она.

— Я хочу тебя. Я не могу перестать думать о тебе, — хватаю ее за волосы и откидываю ее голову назад, - Ты под моей гребаной кожей, и я разрушаю свою семью ради тебя.