Лунный свет проникает в окно, освещая фигуру, прислонившуюся к стене и наблюдающую за мной.

Мне требуется несколько минут, чтобы полностью открыть глаза и сосредоточиться. Я подтягиваюсь к изголовью кровати, но это требует некоторых усилий. Мне кажется, что я двигаюсь в замедленной съемке, когда я смотрю на тумбочку, а затем на чашку, которая находится на поверхности.

Вода. Мне нужна вода.

Но у меня возникают проблемы с тем, чтобы заставить свою руку работать так, как она должна. Мне лишь удается опрокинуть стакан, расплескивая содержимое. Я смотрю, как он скатывается с тумбочки и беззвучно падает на ковер.

Он движется — тень.

Он отрывается от стены.

Я смотрю на него снизу вверх, и когда он подходит ближе, я отшатываюсь. Когда он достаточно близко, и его лицо освещено, я вижу, что это Грегори.

Он берет стакан, идет в ванную и через мгновение возвращается с полным. Он садится на край кровати и подносит его к моим губам, и я пью, не сводя с него глаз.

Когда стакан пуст, он ставит его на тумбочку, но продолжает смотреть на меня.

— Это был ты? — спрашиваю.

— Что?

— На лодке. Это был ты?

Мне кажется, он прищуривает глаза, но я не могу быть уверена в этом, потому что вокруг слишком темно.

— Ты думаешь, я имею к этому какое-то отношение?

— А ты?

Он фыркает, встает с кровати и снова прислоняется к стене: — Если бы я хотел похитить тебя, то давно бы это сделал.

Я не знаю, верю ли я ему. Он такой непринужденный, такой расслабленный. Как будто он часть всего этого, но нет. Как будто он наблюдает со стороны. Ожидает.

— Что ты здесь делаешь? — я спрашиваю.

— Честно говоря, не совсем знаю, — он понимает плечом.

— Где Себастьян?

— Он кладет руку на подбородок, потирает его жесткую линию.

— Хочешь, я приведу его для тебя?

Я не могу сказать, саркастичен он или нет, но отрицательно качаю головой.

— Хм, — он подходит ко мне, и я натягиваю одеяло, — Я не знаю, что ты ему сказала, но послушай моего совета и не повторяй этого снова.

— Почему я должна следовать твоему совету?

— Потому что все меняется, Девочка-Уиллоу.

Я сглатываю, и думаю, что он видит мое беспокойство из-за его предупреждения.

— Ты, я и Себастьян, теперь только мы. И все меняется.

Я содрогаюсь от его слов. На тонко завуалированную угрозу: — Я не понимаю.

— Ты была внимательна в мавзолее?

— О чем ты говоришь?

Он фыркает, ухмыляется.

— У тебя короткая память, — он отталкивается от стены и идет к двери, — Спокойной ночи, Девочка-Уиллоу. Спи крепко.

Пятая глава

Себастьян

Я оставляю медсестру еще на две недели и время от времени навещаю Хелену, давая ей личное пространство. Она не хочет со мной разговаривать. Она даже не смотрит на меня. По крайней мере, теперь она регулярно ест и может ходить, одеваться и принимать душ без посторонней помощи.

Грегори сидит напротив меня во внутреннем дворике. Мы пьем виски, и пока он смотрит в темную ночь, я изучаю его, моего младшего сводного брата, его слова, сказанные той ночью в моем кабинете, о том, что он хочет кусочек Елены, все еще ежедневно звучат в моих мыслях.

У нас общее сходство в чертах лица, темные глаза, темные волосы, разрез челюсти. Он одного роста со мной, сложен примерно так же. Мы одинаково думаем. Мы оба расчетливы.

Разница между нами в том, что Грегори всегда был последним в иерархии, а я всегда был первым.

Интересно, если бы не несчастный случай с Итаном, был бы Итан таким же, как Грегори.

— Ты собираешься прожечь дыру в моей голове, брат, — говорит Грегори, поворачиваясь ко мне.

Я улыбаюсь, допиваю виски, наливаю еще.

Я не ожидаю, что он оставит все как есть, когда дело касается Хелены. Я не ожидаю, что он откажется от традиции Девушки-Уиллоу. От нее.

И я могу понять его мотивацию.

Он пододвигает ко мне свой стакан, и я наливаю ему тоже, затем откидываюсь на спинку стула и делаю глоток обжигающей жидкости.

— Есть выход, — говорит он, не глядя на меня, — Ты знаешь о нем.

Я знаю, о чем он говорит. Выход для Хелены. Способ для нее остаться моей, не нарушая традиций. С тем, как все должно быть.