А через два дня под руку с Алексом вошла в банкетный зал, где Коршунов организовал помпезное мероприятие в честь расширения состава акционеров, весьма пафосно провозгласив, что их команда пополнилась достойным кандидатом.

От происходящего у девушки сводило скулы, она никак не могла перестать думать о том, каково сейчас Роме. И дробило её осознание, что частично приложила ко всему руку, пусть только и оформляла бумаги на тендер, не имея влияния на представляемый проект и обозначенное ценовое предложение.

— Понимаю, может, и не время, но я хотела тебе сказать, — Элиза приняла протягиваемый ей Лёшей бокал и привлекла внимание, склонившись ближе к его уху, — что ухожу. То есть, увольняюсь. — Почему? — заметно напрягся мужчина, обдав её беглым настороженным взором. — Дальше я хочу идти по профилю, как тебе когда-то и говорила. Ничего нового. Просто после окончания учебы не вижу смысла продолжать деятельность в строительной сфере. — Но ты отлично справляешься, получаешь очень неплохие по меркам города деньги… — Алекс, — мягко перебила его девушка, печально улыбнувшись. — Ты, серьезно, пытаешься меня уговорить? Зачем? Будто я незаменимый сотрудник. Это не так. И у меня другой путь. — Ты просто так и не поняла свою значимость… Но, правда, чего я зря давлю на тебя, если всё уже решено? — они чокнулись фужерами. — Удачи нам обоим. Отпив глоток вина, Элиза кивнула: — Да, удачи нам.

Девушка очень старалась расслабиться и провести свой последний среди этих людей вечер без напряжения. Максимально впитать атмосферу, чтобы запомнить свои ощущения и навсегда закрыть дорогу в данный сегмент.

Но взгляд её то и дело натыкался на Разумовского, который чересчур показательно обособленно стоял у окна, медленно потягивая свой крепкий напиток — если судить по бокалу, это виски или ром. Он тоже ловил глазами Элизу везде. На доли секунд они с размаху врезались друг в друга болезненными взорами. Растерянными, тоскливыми, ищущими. И тут же отворачивались.

Потому что правильно так — порознь.

Теперь она точно знала, что её решение было верным. И обязательно надо будет подписать бумаги о разводе перед уходом. Отныне у них разные заботы.

И не имеет значения, что ей колоссальным усилием воли удается не кинуться к нему, чтобы обнять, поддержать, сказать, как ей жаль, что это место досталось не ему…

Но вот, к нему подходит Лена, и девушка с грустью вспоминает, что Рому есть… кому утешить.

Остается только стойко вытерпеть несколько часов, затыкая истинные желания, не концентрируясь на том, как гулко стучит в груди сердце, отдаваясь шумом в ушах.

И как свербит, свербит, свербит натянуто и мучительно головокружительное разочарование…

* * *

Кто бы мог подумать, что следующий день принесет совершенно противоположный спектр эмоций и воскресит в ней кровожадную сущность той самой валькирии, коей её именовал бывший муж…

С чувством выполненного долга Элиза отнесла заявление на подпись начальнику отдела, а дальше — в установленном порядке передала вышестоящим инстанциям. Она как раз возвращалась обратно, когда ей позвонил Дашков и попросил срочно прийти в конференц-зал. Удивляясь его тону, девушка поспешила явиться. И была растеряна, застав в помещении глав двух «дочек» — Гордеева и Самойлова, сидящими рядом с «владыкой» Коршуновым. А напротив за продолговатым столом — начбеза, Алекса, Рому и Лену, копающуюся в ноутбуке, подключенном к проектору.

— Элиза, красота наша неземная, — скабрезно оскалился Федор Алекссевич, не преминув скользнуть по ней липким взглядом, — проходи, только тебя и ждем, звезда вечера.

Довольно многообещающее начало.

Она осторожно присела рядом с Лёшей и вопросительно уставилась на него. Тот пожал плечами, мол, не в курсе, сам в ожидании. Во всей этой суете подозрительно спокойной и даже радостной казалась только помощница Разумовского.

— Готово, — провозгласила она, и настенный экран вспыхнул кадрами видеосъемки.

Элиза с первой же секунды замерла, испытав невиданный шок. И чувствуя, как ледяные щупальца страха дразняще медленными выверенными движениями подползают к горлу.

На записи почти месячной давности была она. Затравленно озирающаяся по сторонам, девушка выходила из кабинета Ромы, прижимая к себе темную папку. И неестественно нервными шагами пересекала приемную.

Следующей локацией был коридор, по которому Элиза шла так же — лихорадочно подергиваясь, словно воришка, боящийся попасться.

Всё еще не понимая, что это, она ощущала, как пространство вокруг наполняется взрывоопасным напряжением…

— А вот записи экрана её компьютера с датами полученных и отправленных файлов. Заявка была представлена позже нашей, здесь наглядно показывается… — вещала Лена, теперь уже переключая слайды и короткие видео.

Самойлов тяжело вздохнул. Гордеев — сжал челюсть, уставившись на Элизу с плохо скрываемой злобой. Коршунов — улыбался. Так, будто пытался этой улыбкой что-то сказать, напомнить девушке.