— Беспрецедентный случай в нашем дружном коллективе, требующий моего непосредственного вмешательства, — флегматично протянул он и театрально вскинул брови. — Две фирмы участвовали в тендере, и одна украла у второй проект, представив почти идентичную заявку с немного заниженной ценой, что впоследствии помогло выиграть. Что ты на это скажешь, Элиза? Против тебя выставлены серьезные обвинения по ряду статей.

Она шокировано развернулась к Алексу, ища поддержки, но мужчина на неё не смотрел. Тогда девушка перевела взгляд на сидящего рядом с ним Рому и… дернулась. От исходящего от него обидного пренебрежения… Многоговорящего. Хлесткого. Как пощечина.

Резко отвернувшись, Элиза снова наткнулась на дьявольский блеск прозрачных глаз Федора Алексеевича.

И чуть не расхохоталась. Неожиданно пронзительно и четко увидев всю ситуацию со стороны. И себя, которую развели, как последнюю идиотку.

Пазл мгновенно сошелся.

Девушка опустила голову и тихо произнесла:

— Мне нечего сказать.

Гордеев, пострадавшая сторона, чей проект украли, выругался себе под нос, а Самойлов, выигравшая сторона, многозначительно хмыкнул.

— Ясно, — Коршунов вдруг встал. — Победителей не судят в рамках одной команды. Завтра к обеду жду от каждой фирмы своё видение решения. Одно точно — данный инцидент не должен просочиться за пределы этих стен. Поэтому, Елена, Вы, безусловно, молодец, что так бдительны, но пусть информация не распространяется.

А когда проходил мимо Элизы, иронично ухмыльнулся:

— Жаль, что придется весьма некрасиво расстаться с таким ценным кадром.

Затем помещение покинули его «приспешники» — оба главы. За ними — начбез.

Дальше — Разумовский. Бесшумно. В своей манере. Но при этом словно оставляя на душе девушки грязные следы, пачкая всё самое светлое, что в ней было.

— Элиза, — позвал Алекс, поднимаясь. — Пойдем, поговорим.

— Иди-ка ты нах*р, Дашков. Чтоб после всего я еще с тобой говорила о чем-то? — процедила, вскакивая и испепеляя его уничтожающим взглядом. — Одно скажу: только попробуй допустить, чтобы в моей трудовой появилась запись об увольнении по любой из выдвинутых статей. Только попробуй…

Мужчина промолчал.

— А ты, путанка местного розлива, — зло хохотнув, надвинулась она на Лену, удовлетворенно и чересчур безмятежно собирающую свои манатки, и ничуть не впечатлившуюся гневом Элизы. — Что, и нашим, и вашим — отсосём и спляшем?

Как же хотелось свернуть шею этой продажной выскочке, но её сдерживал один существенный факт.

Девушка отошла на пару шагов назад, будто не доверяя себе, и на ходу бросила:

— Радуйся, что мне известно о твоем положении, иначе размазала бы… сука. Просто невинный ребенок не должен пострадать, он не виноват, что его мать — тварь-тихушница. Вообще, вы оба… — она обдала их презрением в прощальном взгляде, всматриваясь в вытянувшиеся от последних фраз лица. Лена явно не ожидала, что Элиза знает о её беременности, а Алекс лишь был удивлен. — Оба… падаль. Редкостная.

И вылетела из помещения, стремительно спустившись по лестнице в свой отдел. Бывший отдел. Накинула пальто, схватила сумку с телефоном и кинулась на выход.

Распадаясь на жалкие куски.

Глава 30

«Если что-то гаснет между людьми, это означает, что что-то горело. Что-то ушло — но его можно поискать. Жизнь — это упражнение во внимательности». Aгнeтa Плeйeль «Пережить зиму в Стокгольме»

Сутки. Ровно сутки Элиза лежала пластом на кровати, устремив стеклянные глаза в потолок. Чувства под стать — стеклянные. Только разбитые. Царапающие острыми краями каждый сантиметр кожи. И то, что под ней. Не оставляя живого места. Методично и беззвучно.

Вчера откат от вспыхнувшей истерии произошел мгновенно, стоило только войти в квартиру. Складывалось впечатление, что всё это случилось не с ней. В другой параллели. С другими людьми. Осталось за дверью.

Когда информации и разочарования так много, сознание не успевает зацепиться за все ниточки и по умолчанию уходит в штиль. Копит ресурсы. Наступившая апатия — передышка перед чем-то весомым и грандиозным. Болезненным и неизбежным.

Она смотрела на свою жизнь со стороны, пытаясь понять, в какой момент та превратилась в фарс. Почему уподобилась банальному сценарию среднестатистического фильма?.. Который смотришь без энтузиазма и со скепсисом Станиславского.

Может, потому что именно банальности нас и окружают? Но, став неотъемлемой частью повседневности, игнорируются мозгом ровно до той секунды, как произойдет нечто из ряда вон выходящее, что наконец-то обратит на них внимание.

Алекс никогда не был ей другом. Он всегда пользовался людьми в своих интересах, и девушка это знала. Продолжая считать себя неприкосновенной. Вот она — банальная ошибка. Думать, будто ты чем-то отличаешься от других и настолько особенный, что с тобой никогда не произойдет подобных глупостей. Эта формула так не работает. Если ты готов обмануться, тебя обманут. Будь ты хоть самым умным и дальновидным стратегом.