А она никак не могла успокоиться и замолчать, пока племянник задорно гоготал. Но когда его у неё отняли, Элиза всё же немного остепенилась, напоследок корча рожицы миниатюрному красавчику.

— Бабушка, ну ты же видишь, как ему нравится…

— Он ничего не соображает еще, чего не скажешь о тебе — третий десяток к концу подходит, а шило в одном месте так и не отпускает… — та стремительно удалялась, будто укрывая от непутевой внучки сокровище.

Девушка обернулась ей вслед, фыркая, успев за третий месяц привыкнуть к старческому ворчанию. Зато ребенку радость! Пусть её и пожурили за выходку.

— Лучше гостя прими! — напутствия продолжались уже из гостиной. — Накрой сладкий стол! Кофе свари на всех, они уже возвращаются домой…

Последние фразы Элиза воспринимала через вату в ушах, потому что наконец-то обнаружила нежданного «гостя».

Прямо на пороге стоял Рома. Как денди лондонский одет. В лучших традициях Пушкина.

Девушка так обалдела, что потеряла дар речи. И вот о нем бабушка так обыденно и пренебрежительно кинула «гостя прими»? Будто это какая-то соседская старушка, коих за день прибегало — не счесть, заглянула на чай? А не бывший муж внучки собственной персоной.

Что происходит?!

— Тебя того, занесло попутным ветром, что ли, Разумовский? — прохрипела севшим голосом. — Подобрало скандинавским антициклоном. — Ты что здесь делаешь? — поборов предательскую слабость в теле, уже серьезно спросила Элиза.

Мужчина изогнул рот в усмешке, попутно вздернув бровь, и стал расстегивать пальто. Наблюдая за тем, как под верхней одеждой открывается воротник белой кашемировой водолазки, она неуютно поежилась, вмиг ощутив себя растрепанной деревенской дурочкой. Вязаное широкое платье, теплые колготки, шерстяные носки — отличный вид для встречи после трех недель разлуки. Наверняка и волосы от «полета» торчат во все стороны. Получается, он еще и стал свидетелем того, как она, малохольная, по полу каталась...

— А мне говорили, у вас очень гостеприимный народ. Может, заберешь пальто, повесишь? Для начала. Потом кофе, как бабушка велела. И уже после — нападешь с вопросами?..

Девушка оторопело приняла злополучное пальто и убрала на вешалку в шкаф. Он за это время снял обувь и ступил на сияющий чистотой паркет. Элиза покопалась в нижних полках и выудила новую пару мужских тапочек.

— Без них замерзнешь, холодно.

Во всей этой мизансцене было многовато странного и… интимного.

— Ванная там, — махнула в нужном направлении, а сама исчезла в кухне выполнять наказ бабушки под карнавал мыслей в своей голове.

Логично, что дядя приехал на завтрашние крестины племянника. Только вот… почему ни одна живая душа не догадалась предупредить её о приезде данного «гостя»?..

— Ты стоишь неприлично близко, Разумовский, — предупредила с напускной строгостью, почувствовав его за спиной спустя минуту. — Здесь не принято так. Еще придется жениться из-за того, что скомпрометировал меня.

Последовал смешок. Без комментариев. Тихо заскрипели ножки стула.

Вопреки упоминанию о подъезжающих домочадцах, Элиза сварила одну порцию и торжественно опустила чашку перед Ромой. Придвинула сладости, после чего уселась напротив и вперилась в него немигающим пристальным взглядом.

— Влад не говорил, что приедут его родственники. Упомянул, что потом устроит общий праздник в Москве, когда перевезет сына.

Мужчина после нескольких глотков спокойно ответил:

— Кроме меня никого и не будет, я — крестный, а не просто родственник.

Пришло время потрясенно замолчать во второй раз. Все вокруг по каким-то причинам явно скрывали от неё эту информацию.

Девушка не успела прийти в себя, чтобы задать следующий вопрос, как в прихожей щелкнул замок, и в дом ввалилась целая галдящая толпа. А дальше всё закрутилось-завертелось, перешло в застолье, громкие разговоры, смех — словом, им уже не суждено было остаться наедине.

Крещение прошло следующим днем в местной церквушке. Маленькой и старинной, но очень атмосферной. С большим трудом туда втиснулись самые близкие, пожелавшие присутствовать на таинстве. Остальные гости должны были подъехать уже в ресторан, где будет проходить празднование. Крестины на родине Элизы — это событие, своими масштабами не уступающее свадьбе.

Всю церемонию маленький Роберт вел себя на удивление прилежно, таращась умопомрачительными глазками на священника. И только когда малыша опустили в купель, помещение наполнилось пронзительным визгом, ибо эта кроха не любила воду от слова «совсем». С большим трудом его облачили в приготовленную одежду, надели крест и помазали. Вой продолжался и продолжался. В этой оглушающей сирене началась суматоха, направленная на то, чтобы успокоить мальчика. И Элиза, втянутая в процесс, не уловила, в какой момент сама оказалась у алтаря в весьма недвусмысленном положении — напротив новоиспеченного крестного. По одну сторону от них стоял улыбающийся священник, по другую — кузина Анна со своим мужем Зориком.

И то, как загадочно все на неё смотрели, дико напрягало.

Она настороженно огляделась. Поймала взгляд Влада, который ей впоследствии подмигнул. Прошлась по Лилит, сделавшей вид, что совершенно не при делах, и происходящее — не её рук дело. А потом посмотрела в лицо всё это время терпеливо ожидавшего Ромы. Он наклонился к ней и прошептал на ухо так, чтобы никто его больше не услышал:

— Скомпрометировал — женюсь. Мы сейчас обвенчаемся.

Кровь ударила в голову от этого заявления. Она, было, открыла рот, чтобы возмутиться, но так и застыла после прозвучавшего следом: