Причиной состояния они посчитали возможную индивидуальную непереносимость обезболивающего, которое девушка приняла без приема пищи за короткое время до распития алкоголя. Одно наложилось на другое, поэтому организм дал такой сбой.

Эта версия казалась какой-то нереальной, но не верить ей не было оснований.

Где-то через полчаса та же женщина в медицинской форме привела Элизу и, дав рекомендации, проводила до дверей. Рома обеспокоенно разглядывал девушку, поддерживая её за локоть. По крайней мере, взгляд у неё был осмысленный, но вид всё еще оставался уставшим.

На улице она остановилась перед ступеньками и вдохнула свежий воздух полной грудью. А потом внезапно качнулась в сторону мужчины и уткнулась носом ему в шею, спрятав лицо.

— Почему ты всё время меня спасаешь, Разумовский? — послышалось приглушенное бурчание. — Чтобы ты потом была мне должна. Очевидно же. — А долги отдавала натурой? — хмыканье. — Разумеется.

Рома подхватил её на руки, позволив безвольно откинуться себе на грудь. В которой воронка испуга за неё еще вертелась, отдаваясь тревожной пульсацией. Он думал, что Элиза уснет, как только устроится на сидении, но девушка удивила довольно бодрым духом, вертя головой и разглядывая ночной город. Пусть молчит, но и не противится.

А когда его телефон на панели завибрировал, оба резко взглянули на экран. И наверняка выдохнули с облегчением, боясь повторения сценария трехдневной давности. Но звонившим оказался Руслан.

Мужчина принял вызов и активировал громкую связь.

— Привет, дважды дядя Рома.

— Ева родила? — тут же догадался он.

— Да, — в голосе брата прорезались нотки неудержимой радости. — Еще днем. Мы не захотели никому говорить. Чтобы зря не волновались. Решили, пусть отдохнет, потом позовем вас знакомиться.

Рома готов был спорить, что дело было в другом. Рождение первой дочери Руслан пропустил, будучи в колонии, а со второй решил наверстать в уединении. Вдвоем с женой, как и положено в таких особенных для родителей случаях.

— Я не могу дождаться утра, хочу похвастаться всем. Так что, семьям позвонил, они подтянутся, поляну накрыл, с персоналом договорился, на полчаса нам сабантуй одобрили. Только Элизу найти не могу.

Разумовский обернулся к шокированной девушке, которая не мигая уставилась на телефон. И никак не отреагировала на реплику о своей пропаже. И только в данную секунду сообразил, что её вещи остались в квартире Дашкова. Вместе со смартфоном. И кто бы ей дозвонился, естественно?..

— Я привезу, — коротко пообещал брату, ничего не объясняя. — Скинь адрес, скоро подъедем.

И снова они ехали в молчании, пока мужчина не остановился перед цветочным павильоном.

— Цветы же нельзя, это аллерген, — дезориентировано прокомментировала Элиза.

— В частных клиниках допускают.

Букет был куплен и помещен сзади. В придачу к нему игрушка для Богданы, которая непременно будет там же.

Руслан встретил их во дворе — счастливый, светящийся, довольный жизнью человек. Все крепко обнялись, поздравляя друг другу. Но боковым зрением Рома продолжал обеспокоенно следить за девушкой, отмечая, что та еще не пришла в себя.

Родители и друзья уже ждали их в просторной палате у накрытого стола. А дальше был настоящий маленький праздник, тосты, бесконечные поцелуи, слезы радости… И ворчание на то, что никому не сообщили вовремя.

Во всей этой суете Разумовский не переставал держать Элизу в поле зрения. Её поведение озадачивало всё больше и больше. Во-первых, она практически не говорила. Во-вторых, когда ей дали подержать новорожденную Беллу, девушка смотрела на ребенка без единой реакции. Просто в упор. Забывая моргать. А потом… Рома замер, когда она сама подошла к Богдане, опустилась на корточки и… обняла племянницу с неподдельным отчаянием. Почему никто этого не замечал, кроме него?..

И даже того, что, поцеловав Бодю в лоб, девушка бесшумно вышла из помещения под общий гул и веселье. Унылой подавленной тенью.

Мужчина выждал пять минут, если вдруг ей понадобилось в туалет, но интуиция подсказывала, что она ушла не туда.

Ноги понесли его на улицу. Он обогнул здание, словно чувствуя, куда нужно идти. И через пару шагов остолбенел, найдя Элизу глазами.

Она уперлась коленями в землю и, словно в трансе, вырывала пожухлую траву. В свете яркого холодного освещения в ночи это зрелище некой мистичностью пускало мурашки по телу. Когда же она вонзила пальцы в почву, начав рыхлить её, словно граблями, стало жутко.

Рома не мог заставить себя сдвинуться с места, завороженно наблюдая за этими манипуляциями. Покрываясь мерзким ледяным потом от предчувствия неотвратимой катастрофы…

И она наступила почти мгновенно.

Элиза поднесла грязные руки к лицу и, пройдясь по нему снизу вверх, схватилась за волосы. А затем относительную тишину двора разорвал чудовищный, нестерпимо страшный вопль. Про такой говорят — нечеловеческий. Поистине этот звук таким и был, будто вырвался не из обычной девушки, а из недр самого ада. Мужчине показалось, что этот вопль острыми безжалостными осколками вонзился в его душу, обездвижив.