Но сзади вдруг послышались шаги, возвратив Разумовского к действительности. Он обернулся и жестом попросил подоспевшую охрану не приближаться. А сам тут же в считанные секунды оказался рядом с Элизой.

Присел перед ней и приподнял пальцами подбородок, чтобы впервые за все годы, что знает эту валькирию, увидеть в её бездонных глазах… слезы.

А потом почувствовать, как сердце пропускает удар и сжимается в тисках от мучительно тоскливого тихого признания, прозвучавшего покаянием:

— Я хотела этого ребенка… нашего ребенка.

Глава 25

«Жизнь ломает людей без шума, без криков, без слез, незаметно». М. Горький «Мещане»

— Но испугалась, что он тебе не нужен, Рома, — прошептала Элиза, выпуская наружу свою самую глубокую боль, замурованную внутри на протяжении всего этого времени. — Я думала, что для такого мужчины незапланированная беременность расценивается как попытка навязать себя. Ты ведь не хотел семьи, а аборт не предложил бы из благородства…

Пальцы Разумовского на её подбородке дрогнули, взгляд сделался непроницаемо темным. Она дернула голову в сторону и вырвалась из его рук.

— А потом дилемма разрешилась… этого ребенка не стало… — выдохнула девушка, уронив голову на грудь.

Закрыла глаза и моментально вспомнила каждый пережитый миг того дня. Ужас, панику, дичайший страх…

Эмоции захлестнули её, вышибая дыхание, ломая выстроенное за столько лет сопротивление, круша выдержку подчистую. И Элиза сдалась им.

Рухнула ничком на траву, а потом повернулась на бок, обняла себя за плечи и зарыдала. В голос. По-детски безутешно. Горько и надрывно. Как никогда в жизни.

Мысль о давней утрате вывернула её наизнанку. Эта боль… она другая, ей нет равных, когда знаешь, как сильно ты виноват. И гнетущая вина окончательно взорвалась в ней здесь и сейчас, мгновенной вспышкой выжигая нутро. Заполнив собой всё и вся.

И девушка плакала, обездвиженная, обезволенная, прикованная неведомой силой к холодной мокрой земле. Исторгая из себя крики и вопли, от которых саднило и схватывало горло. Оголяя свою рану и не замечая ничего вокруг. Мир просто исчез, оставив Элизу наедине с собой, и она всё больше и больше проваливалась в черноту.

Проваливалась и видела события четырёхлетней давности со стороны.

Как во время одной из тренировок незадолго до игры её отправили на скамейку запасных, потому что нельзя быть в защите настолько рассеянной и неповоротливой. Тренер был очень недоволен ею. Наверное, оно к лучшему. Тогда девушка так и подумала и не стала возражать. Не хотелось подводить команду. Ведь она знала, что её невнимательность никуда не денется, потому что Элиза мыслями была в Роме, в новости о том, что беременна. Как спустя несколько дней сам Разумовский предложил ей не играть, потому что это может навредить. А она почему-то огрызнулась и не сказала, что её уже поставили на щадящий режим. Как во время этой злополучной игры сидела и болела за девочек, забыв обо всем. А дискомфорт в животе скинула на волнение за результат соревнований. Как с улыбкой вошла в раздевалку, чтобы поздравить победителей, и внезапно поняла — что-то не так… И как зажимала руками пах, сведя ноги вместе, будто это помогло бы, и молила, чтобы беда миновала. Пока ехала скорая, которую ей вызвали, девушка впервые осознанно обратилась к крохотному существу внутри и попросила выжить.

Только в ту секунду Элиза поняла, что не просто приняла своё положение, а непроизвольно уже жила, размышляя обо всём не только за себя, но и за маленького человека, ответственность за которого ощущала в полной мере, сама того не замечая.

Одна из самых близких ей в команде девчонок без слов сопроводила в больницу, предложив позвонить родным. Но девушка отказалась, всё еще веря в счастливый конец этой истории. И обрадовалась, когда в акушер-гинекологе узнала приятельницу мамы — почему-то этот факт обнадеживал. Значит, ей точно помогут должным образом…

Но случилось так, что уже нечему было помогать. Женщина с сожалением объяснила, что процесс начался задолго до того, как Элиза его почувствовала. Предположительно — стресс. Для точного определения причин необходимо было собрать анамнез. Но уже после того… как закончится выкидыш. Врач честно ей призналась, что в данном случае выступает против чистки, то есть, выскабливания. И настоятельно посоветовала продержаться, но пусть плодное яйцо полностью выйдет из неё самостоятельно.

Девушке было всё равно…

Она никак не прокомментировала, лишь молча соблюла все указания. И не произнесла ни слова, когда её проводили в палату, помогли переодеться и воспользоваться гигиеническими средствами.

Подруга из Любительской баскетбольной академии была рядом, но Элиза попросила её уйти. Заверила, что в порядке, и родные скоро придут. Соврала, лишь бы остаться одной.

А потом во время очередного раздирающего спазма упала на колени возле кровати, сжав бортик напряженными пальцами до бескровия. Она ни разу не закричала. Не застонала. Но погибала безмолвно. Физическую боль можно было бы выстоять… она не так страшна. Но гораздо сильнее была боль душевная, и в тандеме с физической, секунда за секундой методично приканчивала девушку до победного.