Теперь, когда ее отвлекли, я снова украдкой взглянула на Киллиана. Он все еще смотрел на меня. Он подошел на волосок ближе, и я задержала дыхание.

— Сегодня вечером, — это все, что он прошептал, прежде чем Лаки разрушил чары.

— Уходим, Килл, — заявил он, кивнув на машину у обочины.

Взгляд Киллиана задержался на мне еще на долю секунды. Затем он кивнул на прощание маме, хмуро следившей за ним.

Мы с мамой молча наблюдали, как они уезжают.

— Мне есть о чем беспокоиться? — наконец спросила мама.

Я дернулась, погрузившись в мысли о том, что означало «сегодня вечером», и борясь с бабочками в животе.

— Ты о чем? — спросила я, изображая невиновность.

Она уперла руку в бедро.

— О горячем мини-парне, который мог бы преподавать в колледже курсы по сексапильности, — легкомысленно заявила она.

Я закатила глаза и снова сосредоточилась на гитаре. Лгать я не хотела, особенно маме.

— Из всех вещей, о которых тебе стоит беспокоиться, вроде изменения климата, главенства корпораций и вероятности развития сердечно-сосудистых заболеваний, это далеко не так важно. Это пустяк, — соврала я.

Мама уставилась на меня; ее взгляд слегка смягчился.

— Я не согласна, куколка. Такие вещи, как неизбежная гибель планеты и мое здоровье, меркнут по сравнению с моим маленьким сокровищем. Я биологически запрограммирована беспокоиться о тебе. И буду делать это до тех пор, пока не стану старой, седой и дряхлой, и начну рассказывать своим друзьям в доме престарелых о моей дочери рок-звезде, — тихо сказала она. — Защищать тебя — моя работа. Начиная от тяги к блестящим подводкам для глаз, опасности переусердствовать с пилингом до угрюмых мальчиков-подростков, у которых на лбу чуть ли не вытатуировано «сердцеед», — сообщила она, хмуро глядя на то место, где только что стоял Киллиан.

Я встала и подошла к ней.

— Мне не нужна защита от всего этого. Особенно от сердцеедов. Я слишком занята своим будущим, чтобы беспокоиться о таких тривиальных вещах, — солгала я.

Мама мне не поверила, но промолчала.

***

— Ладно, твоя мама не только настоящая милфа, но и официально самый крутой родитель, с которым я когда-либо общался, — заявил Сэм. — Я и не думал, что такие родители существуют. Они казались мне мифом.

Уайатт пригвоздил Сэма взглядом.

— Чувак, не говори Лекси, что ее мама милфа, это не круто, — отругал он.

Сэм невинно поднял руки.

— Что? Это правда. Сомневаюсь, что Лекси слепая; она знает, что у нее горячая мама. К тому же, это сулит тебе успех, детка. Ты — точная ее копия. Ты уже очень горячая и с возрастом станешь только лучше, — мудро сказал он мне.

Уайатт вздохнул и покачал головой.

Ной ухмыльнулся.

Я хихикнула; никак не могла удержаться.

— Спасибо, Сэм, с этим знанием я могу спать спокойно, — сухо сказала я.

— Даже если это совершенно неуместно, Сэм прав. Здорово, что у нас есть место для репетиций, — сказал Уайатт, оглядывая гараж, который теперь станет домом группы.

Ной кивнул.

— Серьезно. Спасибо ей. Тебе повезло, что она так поддерживает нас, — тихо добавил он.

То, как при этом ожесточились его глаза, меня слегка обеспокоило. Я провела с этими мальчиками всего несколько дней, но уже обрела с ними тесную связь. Мы мгновенно поладили. Будто дружили много лет, а не несколько дней. Однако мы почти не рассказывали друг другу о своей жизни. О своих родителях они говорили мало. Да и кроме меня, кто из подростков так делал? Я знала, что являюсь исключением, считая маму лучшим другом.

У меня возникло подозрение, что родители Сэма и Ноя были далеки от своих детей.

— Да, это правда, — тихо согласилась я, находясь мыслями в сотне разных мест теперь, когда музыка подняла якорь.

— Сейчас я совсем не против того, чтобы играть каверы и джемовать в гараже, — сказал Уайатт, прислоняясь к стене. — Но ты ведь пишешь свои песни, да, Лекс? — спросил он, кивнув на блокнот, который я всегда держала при себе.

При мысли о том, что кто-то прочтет тексты моих песен, я покраснела. Я никогда не писала с явным намерением дать их кому-то прочитать. Я писала их только потому, что мне хотелось. Потому что это было необходимо.

— Ой, там всякая ерунда, — быстро сказала я.

— Держу пари, что нет, — возразил Уайатт.

— Если ты не готова делиться, это ничего, — вмешался Ной, многозначительно взглянув на Уайатта.

Уайатт кивнул.

— Конечно. Может, мы могли бы вместе написать что-нибудь. — Он взглянул на Сэма. — Ну, по крайней мере, мы трое. Не думаю, что Сэм достаточно собран, чтобы сесть и написать что-то более длинное, чем текст о вкусе месяца, — сказал он с усмешкой.

Сэм пожал плечами, не выглядя ни капельки обиженным.