Я посмотрела на комок серой шерсти у своих ног. Вроде ничего особенного. Моргнула, и он стал больше, разросся до небольшой горки. Моргнула, и шерсть появилась на коленках. Она захватывала свободное место, когда я закрывала и открывала глаза. В горле скопилась мокрота, вздохнула еле-еле и неосознанно сплюнула на пол. В мутной слизи виднелась мокрый катышек серой шерсти. По телу прокатилась волна, на коже выступили мурашки. Шерсть. Она внутри меня. Серые волоски залетели в нос и в рот, а, возможно, и в уши. На ресницах ощущалась тяжесть. Шерсть на веках, на полу, на статуях. Она росла, стелилась по полу пышным ковром, накрывала корчащихся чертей и заползала мне на ноги. Павильон тонул в серой шерсти. Шерсть. Шерсть. Шерсть повсюду. На коже, в желудке, в сердце, в глазах, во рту. Шерсть. Это все шерсть. Нужно избавиться от нее. Если я вырву, если высморкаюсь… Нет, недостаточно. Она под кожей. Циркулирует по крови. Нужно разодрать вены, выпустить ее наружу, только так я избавлюсь от мерзкой, влажной и вездесущей шерсти. Нужно лишь…

— Довольно, — опустилась рука Мечтателя на мое плечо. И я инстинктивно одернула его. — Не думай о шерсти. Очисти разум на секунду. Я уведу твои мысли подальше.

Я закрыла глаза. Так легче думалось. Вздохнула. Он сказал не думать о шерсти. Хах, все равно что сказать: «думай о розовых слонах». Розовые слоны вообще существуют? Я попыталась представить обычного слона. Громадное животное с длинным хоботом и морщинами по всему телу. Затем мысленно облила его розовой краской. До чего же нелепым он показался. И чуждым. Сам образ исказился, морщины выровнялись, мелочи, что делали слона настоящим, исчезли. Осталась лишь мультяшная пародия. Мое дыхание выровнялось. Горло очистилось от… мокроты, а зуд пропал.

Веки приподнялись, и передо мной развернулся чистый павильон. Только черти лежали на полу и бились в конвульсиях. Они стучали кулаками по груди, разрывали горло и кожу. Чтобы избавиться от невидимой шерсти.

Веревка на запястьях ослабла. Мне очень захотелось почесать их.

— Вот так, — раздался голос Мечтателя за моей спиной. Он развязался меня и вышел вперед. Его шею снова оплетал серый шерстяной шарф. — Нам пора бежать. Самое время предупредить Совет, пока твой брат не наделал глупостей.

— Хорошо, — робко согласилась я и добавил с большей уверенностью: — Уже подумала, что окаменею от скуки.

Вот так. Мое прежнее «я» вернулось. Жалкой Нади в беде, как ни бывало. Она вернулась в глубины, откуда никогда не должна была подниматься. И моя дерзкая маска вновь засияла на лице. Пускай Мечтатель думает, что я проявила слабость, что «уверенная я» — настоящая. Если он поймет, насколько Надежда Рязанова жалкая, отвернется и бросит меня здесь.

Мечтатель улыбнулся мне.

За его спиной поднялась девушка с длинными светлыми волосами. Она дрожала, по белой рубашке с шеи до груди тянулась полоса крови. Девушка опустила руку в карман жилетки и достала маленький складной нож.

— Осторожно! — прокричала я, но поздно.

Она кинула его, и Мечтатель сморщился от боли. Старик развернулся к девушке. Я увидела нож, что торчал из его бока.

— Увы, — сорвался с губ Мечтателя стон боли. — Увы.

Девушка упала на пол без сил.

Старик сдернул с шеи шарф. Я зажмурилась, чтобы второй раз не утонуть в шерсти. И через пять секунд осторожно приоткрыла глаза.

Шарфа не было в руке Мечтателя. Сбоку послышался хруст стекла. Мой взгляд дернулся по направлению звука, и я застала большого кота, который пролезал в разбитое окно, пока осколки осыпались на пол.

— Увы, — повторил Мечтатель.

Когда я повернулась к нему, охнула. По шее ползла волна, оставляла за собой серый камень. Мой спаситель стремительно каменел.

— Бессмысленно. Все бессмысленно, — В стоне послышалось спокойствие. И смирение. Мечтатель принял свою судьбу. Хоть до «смерти» оставались секунды, в своих мыслях старик был уже мертв. — Воровка лиц… Мой друг уже забрал твое настоящее имя, но оставил прозвище. Как… мило…

И вместо человека передо мной предстала каменная статуя в красном костюме.

Лицо Мечтателя застыло в вечной улыбке.

— Кажется, это было здесь, — сказал я, заходя в улочку между домами.

Моя задумка провалилась. Ведущей не понадобились ни мара, ни черт, ни даже знания о членах Совета. Она стояла на своем.

В патовых ситуациях побеждает тот, кто сдается последним. Освобождение ангела по таймеру и смерть Нади — таков итог моего упрямства, поэтому я отказался от своей упертости и согласился пойти Ведущей навстречу. Она послала за мной двух чертей: парня в черной толстовке и девушку в белой ветровке. Смотрители не отличались от обычных студентов, но в их глазах не танцевал огонек молодости. В чернеющих зрачках разверзлась бездна, в которой умирала даже ярчайшая искра. У девушки были каштановые длинные волосы. Они завивались на кончиках, из-за чего отдаленно напоминали крючки. На ее лице застыло выражение крайнего раздражения. Она смотрела на меня, как на того, кто задолжал ей пять тысяч рублей и отказался возвращать. У парня были светлые волосы и бледная кожа. Толстовка висела на нем, будто на вешалке, настолько худым он был. Уголки губ приподнимались на вдохе и опускались на выдохе, а глаза смеялись то ли надо мной, то ли над миром. Веселый вид нарушало гробовое молчание. За всю дорогу парень не проронил ни слова.

Я полчаса заглядывал в улочки, искал ту самую. «Сокращение», как назвал ее Мечтатель. И вроде нашел. Одна беда: я знал, как войти на другой стороне, но не на этой.

На земле растекалось пятно розовой жидкости, вокруг были окурки, осколки бутылки, мятые банки из-под газировки, которые хотелось умять сильнее и закинуть в кулек, чтобы потом сдать за копеечку. Обычная улочка в центре города.

— Идите за мной, — повернулся я к своим смотрителям, но они не ответили. Девушка посмотрела на меня с укором, а парень опустил руки в карманы джинсов и метнул взгляд на трещину на стене здания.