— Матерь, — пропели птицы.

— Матерь, — поддержали их своим треском листья.

По деревьям поднимались зеленые слизни, если я отводила взгляд, они сливались с кронами деревьев. Лесная темнота озарилась сотнями огоньков, что окружили меня. Словно рой светлячков, затанцевали в такт слышимой только ими мелодии. Из кустарников высунули свои головы белки и зайцы. В их меху виднелись кусочки коры и веток.

Духи звали меня. Чувствовали мою боль и хотели помочь.

Я создала их, когда упражнялась в колдовстве. Каждому отдала частичку себя, чтобы вдохнуть в них жизнь. Так лес вблизи поместья Вороновых заселился духами. И они прозвали меня Матерью, как ту, что породила их.

Я окинула взглядом духов. Своих творений. Меня собирались использовать. Николай Воронов сказал, что моя судьба — смириться и позволить себя подчинить. Ну уж нет! Я заберу все, чем владеют Вороновы. Перехитрю Великана. И возвышусь, как тогда в лесу семь лет назад. Мой ответ откликнулся в Николае Воронове, и я получила одежду, еду, кров и обучение. Теперь настало время взять все в свои руки.

???

— Матерь…

— Матерь.

Я стоял рядом с девочкой — этой женщиной в далеком прошлом — и слушал, как природные духи называли ее Матерь.

Не самый неожиданный поворот. Я догадывался, что мифическая Матерь на самом деле эта женщина. Если сложить два и два: долг почти в тристо лет и сказания о Матери и Тиране из Лягушево; все встанет на свои места.

Пока девочка переводила взгляд с одного духа на другого, я думал о своем. Не знаю, сколько времени прошло. Помню, как все вокруг почернело, и я оказался в кабинете с тем мужиком и этой женщиной. Он хотел продать ее другой семье. Удивительно. Она прошла почти через то же, что и я. Боролась за свою свободу, но тем не менее в письме предложила мне распрощаться с волей, лишь бы закрыть долг.

Неважно. Во мне не осталось сил для вспышки гнева и разочарования. Я только вздохнул и продолжил наблюдать за этой женщиной.

В Беловодье не чувствовалась жажда, желудок не скручивало от голода, а сердце, казалось, замедлялось. Похоже, скоро мне и дышать не нужно будет.

Я стал зрителем истории этой женщины. От ее зарождения, как Матери, и, думаю, до смерти, как Ведьмы. Может быть, это место выплюнет меня, когда я дойду до конца? Или, когда я потеряю свои краски и стану таким же блеклым, как все вокруг?

В любом случае надеюсь, доживу до своего похищения. Хотя бы узнаю, кем был раньше.

На месте головы девочки появилось черное пятно. Оно стремительно росло, вбирая в себя землю, кустарники и стволы деревьев. Вскоре пятно поглотило меня.

На этот раз я не боялся. Только ждал, пока Беловодье покажет следующее воспоминание.

???

— Одолжить годы жизни, — с недоверием повторил Николай Воронов.

Мы сидел в темном кабинете. На улице властвовала ночь. В канделябре горело две свечи из трех, поэтому круг тусклого света был уже, чем обычно. Его не хватало, чтобы осветить весь письменный стол. Также тени на лице Великана были глубже и толще, что делало его более зловещим. Более грозным. Более ужасным.

— Триста лет, — уточнила я и продолжила, чтобы не дать ему возразить: — Вы говорили, что хотите… прогнуть под себя семью Смирновых. Для этого вырастили и обучили меня. А затем вы желаете найти еще ребенка и обучить его.

— Верно, — согласился Николай Воронов.

— В этом нет нужды. Одолжите мне годы жизни. Так вы привяжите меня к себе, а я в обмен подчиню Смирновых. Вам не придется обучать еще одного ребенка, а я проживу необыкновенно долгую жизнь.

В подобных переговорах важно объяснить свои причины. Что от сделки выиграю именно я. Так жертва не будет ждать другого подвоха. Так подсказывало мое чутье. Моя смекалка.

Одна беда. Жертва — древний колдун, который «многое повидал». По его словам. Для него такое ухищрение — детский трюк. Поэтому я действовала иначе.

Существует три сорта лжецов. Самые жалкие врут постоянно. Напыщенные играют словами. А хитрые не врут вовсе. Они утаивают.

В моих словах не было ни капли лжи. Я взаправду считала, что долг привяжет меня к Вороновым до конца моих дней. Но не говорила всей правды.

На обратной стороне все работало по неписаным правилам. Подчинялось длинному своду законов. Но в любом правиле всегда найдется лазейка. Оговорка, которая перевернет все вверх дном, если воспользоваться ей. И я ее усмотрела, когда читала книги.

Также я повышала ставки. Чем отчаянней выглядело мое положение, тем лучше для меня. Ведь так Николай Воронов будет считать, что все в его руках.

— Лучше я стану рабыней Вороновых, чем не пойми кого, — добавила я. — Вы обучили меня, дали еду и кров. Смирновы же не сделали ничего. Я буду служить вам. Медленно подчиню себе их семейство и передам вам в руки. У меня будет время. Много времени.

— В твоих словах есть смысл, — протянул Николай Воронов. Он почесал бороду и кивнул сам себе. — Я согласен. Даю тебе в долг триста человеческих лет.