— Ты сможешь убрать это позже, нобачи. Просто подойди ко мне.

Мера улыбнулась, довольная тем, что Корвус не разозлился на нее за разбитый бокал.

Но это было просто сумасшествием.

Покалывание чужой магии распространилось по ее телу, пробежало по венам, и Мера боролась с этим изо всех сил, но чары начали завладевать ее телом и мыслями. Ее затуманенный разум твердил остановиться, но ее ноги продолжали идти.

Мера не смогла сдержать глупую ухмылку. Она хотела закричать, но с ее губ не сорвалось ни звука.

Посейдон в канаве, что происходит?

Вскоре Мера забыла, почему боролась сама с собой. Она хотела только добраться до Корвуса и сделать, как он сказал.

Нет, нет, нет!

Баст уставился на нее, застыв, как статуя.

— Корвус, ты же этого не сделал, — прохрипел он.

И сквозь туман в голове Мера вспомнила, почему пыталась кричать.

Этот придурок ее заколдовал.

Вино…

Наверняка его заколдовали, чтобы помутить ее разум. Еда и напитки фейри могли сделать людей, а иногда и сверхъестественных существ, более сговорчивыми и внушаемыми, не говоря уже о том, что опьяненные они вели себя просто смехотворно.

У Меры голова шла кругом от смеси ужаса, когда она поняла, что произошло, и полного блаженства.

— Сарковый баку! — закричал Баст, пытаясь схватить Меру за руку, но щупальца ночи обвились вокруг его запястий и лодыжек, удерживая на месте. Щупальца поднялись из мраморного пола, вибрируя в унисон с магией, которая клубилась из тела Корвуса, но был еще и второй слой силы, который усиливал первый, и он исходил от Бенедикта.

Двое против одного.

Баст мог кричать и бороться с магическими узами сколько угодно, но не в состоянии сдвинуться с места.

Даже скованный и разъяренный, он прекрасен. Легкая улыбка появилась на губах Меры, хотя она знала, что у нее нет причин улыбаться.

— Что значит сарковый? — спросила она.

Баст уставился на нее с ужасом в глазах, пытаясь вырваться из пут магии.

— Котенок, освободись. Не бойся последствий, — многозначительно сказал он. — Освободи себя.

Освободиться от чего? Мера никогда в жизни не чувствовала себя так прекрасно.

Как бы Мера ни пыталась, но не понимала его. Как будто они говорили на одном языке и в то же время смысл слов ускользал от нее.

— Освободиться?

«Я пытаюсь», — услышала она собственный голос где-то глубоко внутри нее, звучал он приглушенно, словно доносился с большого расстояния.

Мере следовало дважды подумать, прежде чем принимать угощение от семьи фейри. Разумная часть ее, которая пыталась прорваться на поверхность, понимала это, но другая половина была счастлива.

Очень счастлива.

Какая разница, почему ей так хорошо? Она так редко была счастлива. И нужно ухватиться за этот шанс изо всех сил.

На самом деле, она уже это сделала.

— «Сарковать» означает «трахаться», чичи, — объяснил Корвус, протягивая ей руку. — Но это также может означать «проклятый». Видишь ли, все зависит от ударения.

Только Баст называла ее чичи, что означало «котенок». Из уст другого это казалось неправильным.

Но она все равно приняла его руку.

— Отпусти ее, малахай! — взревел Баст.

Игнорируя его крики, Корвус склонил голову и понюхал шею Меры.

— Ах, Себастьян. Я беру свои слова обратно. Твой человек восхитителен. — Он оглядел ее с головы до ног таким непристойным взглядом, что сознательной половине Меры захотелось прикрыться, а одурманенной — гордо выпрямиться. — У нее необузданная красота, правда? — При этих словах он повернулся к Бенедикту, который спокойно сделал глоток вина и пожал плечами.

Далекий голос в ее голове проворчал: «Я заставлю этого ублюдка заплатить. Я заставлю их обоих заплатить».

За что заплатить?

Ошеломляющее счастье захлестнуло Меру, растекаясь по каждой клеточке ее тела. Ей больше не о чем беспокоиться. Она даже не помнила, когда в последний раз чувствовала себя такой беззаботной.

— Корвус, ты немедленно прекратишь это, — потребовал Теодор, шагнув вперед, но Бенедикт схватил его за запястье и оттащил назад, как будто тот ничего не весил.

Тео свирепо посмотрел на своего близнеца, который лишь предупреждающе покачал головой. И слабый последователь Дану отступил назад и опустил голову.

— «Монах слаб», — прорычал яростный голос внутри Меры.

Наклонившись ближе к ней, Корвус накрутил на пальцы рыжеватую прядь ее волос.

— Почему бы нам не наложить немного макияжа на твое лицо? Возможно, день в спа-салоне и красивое платье, и ты станешь достойна принца ночи?

— Правда? — спросила Мера, и глупая надежда расцвела в ее груди.