Я оглядел толпу. Андроса Иванова было нетрудно найти. Его любовь к центру внимания означала, что я много раз видел его фотографию. Вживую он выглядел так же, темные волосы и темные глаза. Его русское наследие проявлялось в чертах лица, и его физическое присутствие можно было бы назвать устрашающим. Братва Иванова заслужила свое господство, как и все мы, – силой. Его окружали два здоровенных головореза, ни один из которых не был Леонардо. Они могли арендовать неоновую вывеску и быть такими же незаметными.

– Номер один, – сказал диктор. – Мистер Хиллман.

Зал наполнился шепотом и аплодисментами по мере того, как нарастало напряжение, и Хиллман занял свое место в первом кресле.

– Номер два, мистер Данн.

Цифры шли, мы начали занимать свои места.

– Номер три, мистер Келли.

Мой взгляд встретился со взглядом Спарроу. Он сидел на важном месте, откуда мог наблюдать за комнатой, и никто, кроме Спарроу, не мог находиться у него за спиной. Мейсон был с одной стороны, а Гаррет – с другой. С мрачным выражением лица Спарроу кивнул мне.

– Номер четыре, мисс Миллер.

Я втянул в себя воздух. Хотя я был счастлив сидеть рядом с Мэдди, когда она шла к нам в этом гребаном зеленом платье, мне приходилось напоминать себе оставаться сосредоточенным.

– Номер пять, мистер Гарсия.

– Это сделало меня шестым номером, – сказал Эллиот, когда двое мужчин заняли оставшиеся два стула.

– Наш дилер сегодня...

В зале воцарилась тишина, когда нам принесли стопки фишек. Все выглядело так, как было в бухгалтерской книге, которую мне показал Спарроу. Эллиоту досталось больше всех. Я был следующим, и так далее, пока Гарсия, у которого, казалось, была половина того, что получил Эллиот.

Крупье открыл новую колоду карт, снял печать и положил карты в устройство для перетасовки. Затем снял карты и предложил их Мэдлин.

– Мисс Миллер, не хотите разрезать колоду?

Она улыбнулась.

– Нет. Я суеверная.

Комнату заполнил нервный смех. Среди элитных игроков в покер было распространено нежелание разрезать колоду, что-то вроде прикосновения к картам перед игрой. Дилер сам разрезал колоду и снова вставил карты для перетасовки.

Я не верил в суеверия и сомневался, что Мэдди тоже; тем не менее, это добавляло ей индивидуальности.

– Играем? – спросил дилер.

И мы начали.

Ставки оставались высокими. Общее количество фишек осталось прежним. Изменилось их распределение. Прошло совсем немного времени, прежде чем и Данн, и Гарсия остались без денег. Ставки превысили их стеки.

Нас осталось четверо.

Час спустя.

Другой.

Время закрытия сегодняшней игры не было назначено. Мы играли до тех пор, пока не будет коронован победитель.

Карты выпадали относительно равномерно. С каждой передаваемой раздачей толпа становилась все напряженнее. Мой взгляд встретился со взглядом Спарроу. Не говоря ни слова, он велел мне заканчивать.

Вот-вот должна разыграться следующая раздача.

Мы все сделали ставку в 5000 долларов.

Когда Данн выбыл, Хиллман оказался слева от меня на первом месте. Однако раздача изменилась, и в этой раздаче Мэдлин сдали первой, в результате чего я стал последним, а Эллиот и Хиллман оказались между нами.

Одна карта.

Другая.

Другая.

Другая.

Другая.

Все они лежали лицом вниз и держались вплотную к нашим жилетам. Этот пятикарточный стад был менее интересен публике, чем техасский холдем.

Каждый из нас просмотрел свои карты. При этом я наблюдал за каждым игроком. Эллиот и Мэдлин были смертельно спокойны, не выдавая ни малейшего волнения. Хиллман был излишне шумным. Опыт подсказывал, что его поведение было слишком непредсказуемым. Это могло означать, что у него были карты, а могло и не быть. Это делало его чрезмерные эмоции такими же непроницаемыми, как и отсутствие их у Эллиота и Мэдлин.

Я разложил веером свои карты: 5, 8, 9, 6, туз.

Это не было многообещающим. Единственное, что меня устраивало, так это то, что все карты, за исключением туза, были бубновыми. Если бы я выбросил туза и вытащил еще одну бубну, у меня был бы флеш. Семерка бубен дала бы мне стрит-флеш. У флеша лучшие шансы. В конце концов, в колоде было по тринадцать карт каждой масти. Там была только одна бубновая семерка. Флеш также может быть побит флеш-роялем, стрит-флеш, каре и фулл-хаусом, в таком порядке.

Пари началось с Мэдлин.

– 50, – сказала она.

Пятьдесят тысяч были большой ставкой перед жеребьевкой.

Эллиот посмотрел в ее сторону.

– Отвечаю. – Он потянулся за новой порцией фишек. – И повышаю на пятьдесят.

Ставка в 100 000 долларов была сделана на Хиллмане.

– Ну, я, наверное, не должен, но какого черта?

Он выдвинул вперед достаточное количество фишек.

Теперь я.

Если при розыгрыше я не вытяну ни бубну, ни семерку бубен, у меня оставалась возможность получить максимум девятку. И все же возможность большего существовала. Я не стану сдаваться.